Передохнув, Бедвар уже собрался вернуться на дорогу, когда услышал детский голосок, звонко выводящий развеселую песенку. Монах уже несколько раз ходил этой дорогой, но даже не догадывался, что поблизости есть хутор.
Он пересек лужайку, спустился в маленький овраг и увидел крохотное озеро – почти что лужу. Там, на топком бережке играла девочка лет десяти. Бедвар разглядел несколько соломенных кукол и беличьи шкурки, – видимо подарок щедрого родителя, – в которые дитя кутало соломенных «королев».
– Доброго дня, девочка! – окликнул он ребенка, – ты не пугайся. Я просто хотел узнать, откуда ты. Здесь хутор неподалеку?
Но та и не думала пугаться. Она даже не обернулась на голос монаха, и продолжила мирно играть и напевать песенку.
Вот ведь бедная девочка! Брови Бедвара скорбно изогнулись: ребенок оказался глухим. Осторожно подойдя к ней, монах замер, не решаясь прикоснуться – ведь он может напугать несчастную до полусмерти! И как только родители отпускают калечное дитя вот так, в одиночестве?
Бедвар опустился на колени, сотворил короткую молитву и осторожно, кончиками пальцев коснулся ручки-тростинки. Девочка перестала играть. Песенка оборвалась.
Крик замер на устах брата Бедвара, когда дитя резко развернулось, и он увидел сморщенное старушечье лицо с невыразимо злобными водянистыми глазами. Тонкая рука ядовитой змеей рванулась к нему. Острые когти-кинжалы пробили грудную клетку онемевшего монаха, сокрушив ребра. Бедвар задохнулся от боли. Кровь хлынула горлом и вместо крика на губах вздулись алые пузыри.
Он был еще жив и видел, как девочка-старушка впилась маленькими желтыми зубами в его вырванное сердце. По острому подбородку жуткого создания заструилась кровь.
Теперь никто не помешает Дочерям Тьмы встретить долгожданную изгнанницу.
* * *
Лес постепенно редел. Позади остались ночевки в холодном влажном лесу. Казалось, озноб навсегда поселился в теле Астейн. В горле першило, а волосы и одежда насквозь пропитались конским потом и гарью костров. Купцы въехали на высокий холм. Впереди, за полями и рощей, к окрашенному предзакатным багрянцем небу взметнулись величественные башни замка. С другой же стороны, почти напротив, вздымалась над верхушками сосен мощная башня городского храма, словно вступая в молчаливый спор с замком.
Сердце девушки сжалось в томительной тоске, по телу прошла волна нервической дрожи. Глубоко вздохнув, Астейн попыталась успокоиться.