—
Ой, маменька, меня все это так ошарашило, что понадобилось время,
чтобы прийти в себя. И, честно говоря, у меня еще случаются моменты
задумчивости, присущие мне все последнее время. — Решила я
перестраховаться и списать свои теперешние и даже будущие
странности на прошлые проблемы с головой.
От
моих слов маменька чуть не бухнулась в обморок, но вовремя
заметила, что вокруг никого нет, и подхватить ее обмякшее тело
будет некому. А потому лишь закатила глаза и положила на грудь
руку, будто ей не хватало воздуха. Все-таки мода падать в обморок и
в этом мире, судя по всему, тоже присутствовала. Но, несмотря на
некоторую театральность, я все же видела, что она действительно
переживала.
—
Ох, Дусенька! Не пугай меня так! Может, тебе стоит отдохнуть и
прилечь?
—
Нет, маменька, — ответила со скорбным выражением лица. — Старица
сказала, что для полного выздоровления и возврата магии мне нужно
больше двигаться и учиться, чтобы напрягать свой ум. — И, видя, что
маменька предельно внимательно меня слушает, решила сразу решить
проблему с учителями: — Меня ведь с десяти лет ничему толком не
обучали, ведь так?
—
Так доченька, так, — тяжко вздохнула она. — Куда ж тебе было
учиться, ежели непонятно было, то ли ты спишь с открытыми глазами,
то ли бодрствуешь? Только когда ела немного оживлялась, и нам
казалось, будто понимала, что вокруг творится и о чем с тобой
говорят. Даже улыбалась иногда, — всхлипнула женщина и приложила к
глазам выуженный откуда-то платочек.
Понятно теперь, почему меня так усиленно
кормили. Видимо, пытались таким образом вернуть Евдокию к жизни.
Жалко, конечно, их, особенно эту пытавшуюся взять себя в руки
женщину. Однако той Евдокии уже нет и никогда не будет, а я есть, и
мне безумно обидно, что несчастную девочку так жутко раскормили, и
мне теперь с этим жить!
Но, с другой стороны, я ведь всего лишь
подселенка в чужое тело. Что я могу знать о том, как мучились и
переживали родные и близкие этой девочки? Наверное, всем им
хотелось увидеть хоть отголоски жизни в глазах любимого ребенка,
пусть даже для этого ей нужно было всучить очередной
пирожок.
Поэтому, я повернулась чуть боком и обняла
женщину, положив голову ей на плечо. Просто если бы я стояла прямо,
то подобный финт с моими габаритами было бы не провернуть.
Несколько минут мы так и стояли. Я, пытаясь осознать, что в этом
мире у меня все же есть люди, которые обо мне беспокоились, пусть
даже и принимали не за ту, кем я являлась. А госпожа Дарья пыталась
до конца осознать и поверить, что ее дочь, кажется,
вернулась.