Чем больше мы говорили, тем меньше Борис
веселился, а под конец стушевался, но сдал ли позиции — не
знаю.
—
Хватит! — раздался суровый окрик отца. — Раскудахтались тут!
Евдокия не будет осваивать свою магию, кроме целительской. Точка! Я
лично подберу ей учителя. А теперь все свободны! — махнул рукой,
показывая, чтобы мы выметались из его кабинета.
Как бы я ни была возмущена и как бы ни хотела
высказать все, что кипело в душе, но подчинилась и вышла прочь, как
и все остальные, кроме маменьки. Все-таки князь суров, и мне было
боязно вступать с ним в открытый конфликт. Еще решит, что и
целительская магия мне не нужна — лишит даже этого обучения. Но это
не значит, что я отказалась от идеи научиться использовать все
возможности моей магии. Просто с князем правильнее не переть буром,
а поискать обходные пути. Я просто уверена, что мне еще
представится шанс изменить его мнение о роли женщин в магии и не
только. Именно так я себя утешала и подбадривала, сжимая
кулаки.
В
этот момент со стороны отцовского кабинета послышалось
возмущенное:
—
Черствый сухарь!
Затем раздался хлопок двери, и мимо нас,
возмущенно поджав губы и гордо задрав подбородок, пронеслась
маменька.
Н-да… Видимо, попыталась, что-то до него
донести. А я еще раз убедилась, что поступила верно, не вступив в
конфликт с князем. Если уж он маменьку слушать не стал, то мне
точно мало бы не показалось. Но как же обидно-то. Жуть!
—
Дуся… — шепотом позвала меня Марья.
—
Что? — буркнула, думая о своем.
—
Сейчас платье подожжешь.
—
Что?
Я
посмотрела сначала на Марью, потом под ее выразительным взглядом на
свои кулаки и чуть не закричала в голос — они пылали! Пока не
сильно, но напугалась я знатно.
—
Фу! Фу! Фу! — пыталась задуть пламя.
Потом потрясла кистями. Бесполезно. Они и не
думали затухать! А братья, не успевшие еще далеко отойти, вместо
того чтобы помочь, начали ржать, аки кони.
А
раз так, то виновных в своем срыве я всегда найду! Девушка я или
где?
—
Это вы виноваты! — указала горящим пальцем на этих
оболтусов.
В
этот миг с кончика пальца сорвалось сразу несколько маленьких
жалящих искр, которые в мгновение ока достигли хохочущих братьев и
подпалили им рубашки сразу в нескольких местах. Подпалины были
небольшие и неопасные, но ощутимые. Теперь уже фукали и пытались
потушить небольшие очаги они, а мы с Марьей похохатывали над ними.
Мои руки, кстати, после этого потухли сами собой.