Переношу руки на его бёдра, ища опору, и ещё сильнее ускоряюсь.
Марко хватает меня за волосы, собирая их в кулак и больно оттягивая назад.
— Расслабь горло и дыши носом, неумеха!
И начинается очередной круг ада. Грубыми размашистыми толчками он начинает таранить моё горло, из глаз текут слёзы. Я умру здесь и сейчас от банальной нехватки воздуха. Боль и презрение заставляют держаться на плаву, и кто-то решает надо мной смиловаться.
Ещё пара грубых толчков, и я чувствую, как солоноватая, вязкая жидкость орошает нёбо. Как бы я ни старалась, часть всё же глотаю, но остальное держу во рту — жду, когда можно будет сплюнуть на пол.
Бруно выходит из меня и тут же хватает за лицо, больно впиваясь в щёки:
— Глотай! — Дьявольский огонь полыхает в его чёрных глазах, и он запрокидывает мою голову. — Глотай, я сказал!
Я моргаю, сгоняя непрошеные слёзы, и глотаю сперму вперемешку с собственной слюной.
Марко отталкивает меня, как какую-то ненужную вещь. Я быстро закрываю рот руками. Медленно и глубоко дышу, пытаясь уговорить свой организм, чтобы меня стошнило.
***
— Мне нужно в Рим на пару дней, — завожу я серьёзный разговор, когда мы едем в машине обратно в поместье.
Рука, которая поглаживала моё колено всё это время, на секунду напрягается и тут же расслабляется, продолжая неприятную ласку.
— Полдня. Туда и обратно, — добавляю вкрадчиво.
— Хорошо.
Я сдерживаюсь, чтобы не оттолкнуть его руку, потому что терпеть не могу, когда трогают мои колени.
— И я поеду с тобой, — заявляет Марко, задумчиво потирая подбородок, и смотрит в окно, наблюдая за мелькающим ночным пейзажем.
В Риме я должна решить вопрос с пекарней — хочу освободить себя от любых обязательств и знать, что моё отсутствие никому не навредит. Желательно полностью оборвать все связи, иначе меня начнут искать и ничего, кроме проблем на свою голову, не найдут.
Перевожу взгляд на тяжёлую мужскую руку и замираю, утопая в воспоминаниях: эти крепкие руки причиняли мне невыносимую боль. Прошло уже одиннадцать лет, а я до сих пор чувствую болевые спазмы там, где касались его пальцы; там, где горела болью щека после удара его ладони; там, где он силой блокировал мои движения.
— Почему тогда ты выбрал меня?
Марко в недоумении смотрит на меня, но тут же понимает, о чём я спрашиваю. Ухмыляется и поворачивается ко мне вполоборота: