Обхожу редкие дубки у деревни,
замечаю полянку. Трое детей, одетых в рваньё, чумазые. Двое
мальчишек лет семи и девочка чуть помладше. Сидят на корточках и во
что-то тычут палками.
Подхожу ближе, меня пока не
замечают.
— Сунь ей в зад соломинку и
надуй, — с азартом предлагает веснушчатый мальчонок. — Мой брат так
делает.
У-у-у, жестко. Может, мне в
лес вернуться? Подхожу вплотную, заглядываю между головами. Дети
«играются» с жирной жабой, размером с щенка. Херасе размерчики
местной фауны. Повезло, что я в лесу не натолкнулся на волков или
медведей. А ведь искренне надеялся, что тут только комары
огромные.
Хмыкаю,
предлагаю:
— Поглубже суй.
Дети взвизгивают и отскакивают
в сторону. В глазах такой ужас, будто демоны явились по их грешные
души.
— Дядька... ух... вы нас
напугали. Вы же не... утропий? — нервно спрашивает
веснушчатый.
Кто, блин?
— Хм, а ты как
думаешь?
— Да не, Буська, какой он
утропий, — нервно отмахивается второй мальчишка. Ему давно стоит
помыть волосы, похожие на иглы ежа. — Хотя... дядька, а ты чего
такой распухший? Не в болотах ли распух?
— Утропий-утопленник, — пищит
белокурая девочка, зажав руками личико.
— Да не-е, — выдавливает
улыбку веснушчатый. — Он же вон дышит, значит живой. Папка мне
говорил, что утропии не умеют дышать. О! И разговаривать не умеют!
А этот умеет.
По спине бегут мурашки. По
описанию сопляков на ум приходит только одно слово. Зомби. И я
искренне надеюсь, что ошибаюсь. Нет ничего хорошего в попадании в
мир, где есть разлагающиеся ходячие куски мяса, не чувствующие
усталости и боли и жаждущие твое серое вещество. Вот только
существование всяких живых черепов как бы намекает...
— Он просто толстый, — сквозь
пальцы посматривает на меня девочка. — Мама говорит, что если много
есть, можно стать вот таким большим...
— Ого! Дядька, а ты много ешь?
Ты богатый купец?!
Страх с детей быстро спадает,
и они заваливают меня кучей вопросов, хотя вроде как этим заняться
хотел я.
— Кв-а-а!
Дети замолкают, потеряв ко мне
интерес. Жаба под шумок решила свалить и сейчас приютилась за моим
башмаком. Но животный инстинкт в виде кваканья ее попытку
спалил.
— Куда это ты, квакша? —
задорно спрашивает Буська. — Я хочу тебя надуть и...
Парнишка тянется к жабе и,
будь я проклят черепом, если не замечаю, как жалобно она на меня
смотрит. Мол, бро — спаси. Я жаба-принцесса, которую нужно
поцеловать за полцарства.