Торн поднимает забрало
шлема:
— Пятнадцать золотых, Римус. Я
получаю деньги каждый двадцать седьмой день месяца. До следующего
остается неделя и я всегда отсылаю деньги семье. Я ветеран Дома
Галленов в звании капитана седьмой гвардии. По воле вашего отца
теперь я ваш капитан. Сам себе капитан. Без подчиненных.
Охренеть, как дорого. Если
фиал дождя стоит тридцать золотых и целая деревня весь сезон на
него копит, то тут Торн зарабатывает эти деньги за два месяца.
Охренеть че творится. Вот это, мать вашу, поворот.
— А если я не смогу выплатить
тебе жалование?
— Тогда я покину вас, не
нарушив приказа вашего отца. Мой кровный долг перед Домом Галленов
будет выплачен.
— А ты хочешь меня
покинуть?
Недолгая пауза. По повидавшим
жизнь глазам старика вообще ничего не понять:
— Нет, Римус, не хочу. Мне
нужно жалование, чтобы помогать дочери.
— Хм... С ней что-то не так?
Она больна?
Пауза.
— Вы позволили быть с вами
честным, Римус. Я не хочу отвечать. Мне просто нужны деньги. Первый
месяц я могу скинуть свое жалование до семи золотых. Это самое
малое, что мне нужно. Если вы не сможете оплатить следующий, я
покину вас и уйду в наемники, что мне не хочется.
Всем нужны деньги. В любом
мире нужны только деньги.
Кстати, а эти доспехи и
двуручник за спиной с ним остаются? Похоже, он не спешит сдавать их
в арсенал, а ведь они очень и очень недешевые.
Смотрю в глаза
Торна:
— Отец ведь всё это специально
сделал, да?
— Скорее всего.
— Зачем ему это?
— Я не обсуждаю дела господ.
Как и не буду ни с кем обсуждать ваши дела.
Справедливо. Это хорошее
качество.
— Почему ты помог мне, если
так рисковал?
Лишь слегка, но уголки губ
старика приподнимаются:
— Потому что есть вещи, дороже
денег. Их я всегда заработаю, но совесть на них не купишь. Вы же
примерно так сказали своему отцу, когда отказались меня
выдавать.
Опускает забрало, уходит
вперед. Смотрю ему в широкую спину. Вот что за фигня? Только что он
говорил, что ему нужны деньги для семьи, а теперь втирает про
какую-то совесть? О чем вообще речь? Как вообще его совесть связана
с помощью открыть мне двери? Чувствую, тут что-то не так... Старый
воин мне что-то недоговаривает. Точнее, он не хочет об этом
говорить и прямо в этом признается. Это как-то связано с той
Элли?
Что ж... Стоит признать, что
терять этого человека я не хочу. Открытый, честный, прямолинейный и
верный. Сколько лет он служил моему дому? Десять лет? Пятьдесят? По
глазам отца я видел, что он уважает Торна, хотя вот сестрёнка
откровенно его невзлюбила. Почему? За что? Наверное, это не так уж
и важно. Важнее то, что будет дальше. Пусть хранят свои секреты.
Пока что.