Дожидаемся, когда сбежит
последний алкоголик. Закрываю дверь на засов. Подхожу к «барной
стойке».
Трактирщик при виде такого
безобразия в своем заведение бледнеет, напрягается:
— Ох, господа... стал-быть...
Чего изволите? Ваша комната свободна... стал-быть...
еще...
Ну еще бы она не была
свободна. Я за нее заплатил до завтрашнего утра. Нашел чем
кичиться. Мол, стал-быть, я вас не списал еще со счета,
да?
Торн молча стоит позади меня.
Слащаво улыбаюсь:
— Ну что, мой скользкий друг,
настало время расчетов, а? Вон видишь его, — киваю за спину, на
огромную фигуру. — Это капитан Торн. Знаешь такого? О, вижу, что
знаешь.
Клоуш на глазах стареет лет на
пятьсот:
— А... что... я... ничего не
сделал...
— Да неужели? То есть ты не в
курсе, что меня вчера отравили твоим элем и чуть не
убили?
Доспех Торна за спиной
скрипнул. Трактирщик сглатывает:
— Какой эль? Мой эль?
Отравили? Да что же это... Господин, помилуйте. О чем вы
толкуете?
— Торн.
Звук доставаемого из ножен
меча сжимает старикашку до чернослива. Обожаю своего
телохранителя.
Сажусь на табурет,
оборачиваюсь:
— Торн, ты пьешь?
— Нет, Римус.
— Это хорошо, — перестаю
улыбаться, перевожу взгляд на трактирщика, пытающегося слиться с
окружением. — Значит так, Клоуш, у меня сегодня был очень плохой
день. А в плохие дни я делаю глупости. Но ты можешь улучшить моё
настроение, сообщив, кто тебе велел меня споить. Тогда никто не
пострадает, а эта забегаловка сегодня не сгорит. Я даже никому не
скажу, что ты проболтался. Свалю всё на тех болтливых петухов,
которых ночью закопал в лесу.
Немного блефа в деловых
разговорах никогда не помешает.
Изучаю лицо Клоуша. Он
искренне напуган. Скорее всего, не знает, что его больше пугает —
перемены в моем характере или угрозы. Слышу, как Торн зашевелился,
скрежеща металлом. Ага, значит он не такой уж и бесчувственный.
Заинтересовался, в чем дело. Его я в свои приключения не
посвящал.
Руки Клоуша трясутся, но он
только поджимает губы. Решаю его додавить:
— Хочешь расскажу, что я
сделал с одной из них? Говорят, она стоила троих. Если не пятерых.
Ее звали Киса. А, бледнеешь. Понимаешь, о ком я говорю... А еще был
мальчишка-сосунок по кличке Шмыг. Его я подвесил на ветке. Он
обоссался и долго булькал прежде, чем отправиться в мир
иной.
Да! Да! Больше красок в мир
страха и угроз!