Мне нехотя приходится представить их друг другу, потому что грубо игнорировать Кирилла, хоть мы с ним и не жаждем пообщаться, в то время, как с Володей я молчать не могу.
– Володь, это отец Фимы, Кирилл, – обращаю я внимание мужчины на своего бывшего, сидящего рядом. – А это Владимир, он папа Варюши.
Естественно, Кир знает, что Варя – лучшая подруга нашей дочери. Но, видимо, он правильно понимает сигналы, которые не вербально посылает ему Володя, решивший, вдруг, включить альфа-самца, потому что мужчины напряженно переглядываются, нехотя пожав друг другу руки. Я уже беспокоюсь, что придется стать свидетелем еще более неловкой сцены, но ведущая, вышедшая на сцену, избавляет нас от необходимости завести разговор, а потом начинается само представление и каждый из нас сосредотачивает взгляды на наших дочерях. Фима танцует, все время ища взглядом нас с Киром и выглядя такой трогательно счастливой, что у меня на глазах выступают слезы умиления.
Когда представление заканчивается, Кир оглушительно хлопает, подмигивая нашей счастливой малышке, которая, послав ему воздушный поцелуй, убегает вслед за своими подружками со сцены.
– Они такие милые, – растроганно говорю я, смотря на Володю.
– Не то слово, – соглашается он.
Наши взгляды встречаются и я вижу в его глазах отражение собственных чувств – любви и родительской гордости, прежде чем Кирилл грубо врывается в этот миг своим недовольным ворчанием.
– Может, вы уже пропустите меня? Хочу пойти к дочери.
– Да, я тоже хочу пойти к Варе, – говорит Володя, вставая.
Со стороны Кира сиденья заняты, так что было бы невежливо мешать людям, уходя из-за того, что наши дети выступили, потому что мини-концерт еще не окончен и другие детки ждут своей очереди. Актовый зал в саду ничем не отличается от театрального, что впечатляет, но неудивительно, учитывая какое это дорогое заведение. Мы с мужчинами движемся по узкому проходу между сиденьями, пока занавески задернуты и не начался второй номер, но делать это быстро довольно затруднительно и я спотыкаюсь на ровном месте. Сзади меня тут же подстраховывает сильная мужская рука и на миг, забывшись, я опираюсь на нее, прежде чем отскочить, как ужаленная, поняв, что это ненормально. Кир больше не может обнимать меня за талию, а я не могу прижиматься к нему в поисках опоры. Мы больше не вместе и нам хватает других неловких ситуаций, кроме случайных прикосновений. Видимо, устоявшиеся привычки умирают очень медленно, потому что даже спустя год после развода мои инстинкты срабатывают по старой схеме и мне это очень не нравится.