Кирилл прикусил язык, злясь еще больше. Конечно же, Марк приехал прочистить ему мозги и наставить на путь истинный, раз прочие не справились.
— Я туда не вернусь. Бесполезно.
— Нужно.
— Марк! — вскрикнул Кир, выпрямляясь. За злостью он не чувствовал боли. — Мне там не помогали, а делали только хуже. У меня с тех пор боли практически не прекращаются!
Громов молчал, выслушивая пламенную речь друга. Кирилл ощутил себя обиженным ребенком и заткнулся, понимая, что выглядел сейчас совершенно не так, как хотелось бы. Его никто не слышал. Не слушал то, что Кир пытался донести. Его нога — теперь бесполезный рудимент тела.
— Если не помогает, значит, нужно сменить тактику.
Кир отмахнулся. Он уже перепробовал несколько вариантов, честно веря словам врачей и тренеров. Вот только чем дольше и больше он делал, тем хуже становилось. Сейчас Кир не верил в реабилитацию.
— Просто пусть выпишут мне новые таблетки.
Глаза Марк недобро блеснули.
— Чтобы ты превратился в наркомана? Забудь.
— Мне нужно обезболивающее.
— Вернись на тренировки, посещай врачей вовремя, и тогда все наладится.
— Да ни черта не наладится! — рыкнул Кир, падая на гору подушек, которую он собрал со всех комнат и сложил на диван. Так и жил здесь несколько недель, предпочитая пролеживать жизнь перед телевизором или, когда совсем хотелось выть на луну от тоски и отчаяния, ходил в клубы.
Вчера был такой день. Он привел себя в порядок, выбрал свежий и отутюженный наряд и отправился на поиски девицы, готовой скрасить его одинокий хромоногий вечер. И такая нашлась, вот только боль вмешалась, вытеснив из головы любое желание ощутить пухлые губы на своем члене. Секс. Ему не хватало секса, но размышлял он о половой части своей жизни все реже и реже. Возможно, член скоро тоже станет ненужным рудиментом.
— Ладно, я подумаю, — проворчал он, разглядывая белоснежный потолок. — Попозже.
Так он отвечал, в надежде отдалиться от помощи друзей. Избавиться от жалостливых взглядов.
— Ника беспокоится за тебя.
— Пусть за себя беспокоится, — продолжал ворчать Кир, не желая смотреть на друга. — Она там, кстати, еще не родила?
Все-таки даже после ссоры с сестрой и недвусмысленного намека от Майера, что Киру там не рады, пока он не перестанет вести себя как ребенок, Левин продолжал беспокоиться о дурынде. Он любил ее, несмотря на то, что Ника чуть с катушек не слетала после аварии, которая рассекла жизнь Кира на до и после.