Проснулся я в своё первое утро в новом мире и новом теле тогда,
когда мой «абориген» окунулся в воду в поисках ракушек и улиток. Я
вспомнил свой вчерашний неудачный опыт, и посвятил некоторое время
утра на изготовление наконечников для копей.
Сейчас, схватив наколотую на оба копья громадную рыбину, я не
заметил, как порвал её когтями и жадно впился в сочное мясо. Для
моего тела эта еда была явным деликатесом. Набив утробу, я
повалился на спину, довольно застонав. Тело не только не ело
никогда такую пищу, но и никогда не ело так много. Оно испытывало
тяжёлое блаженство, а чужой разум благодарность.
Лежа на спине и глядя на летавших высоко в небе птиц, я подумал,
что, то, что я не съем, «домой» тащить не надо. Попробовать
«деликатес» попытаются многие, и не факт, что только птицы.
«Подумав о «чёрте», жди чёрта», говорила одна очень неприятная
мне старушка, при встрече со мной.
Птицы вдруг стали резко расти в размерах.
- Чёрт побери, - сказал я сам себе, откатываясь от рыбы.
Тело выполнило незнакомую команду неохотно. Но, перевернувшись
на живот, оно отпрыгнуло сразу метров на семь от места отдыха,
оттолкнувшись сразу четырьмя конечностями и приземлившись на них
же.
В полёте моё тело успело нанести кулаками несколько ударов
близко подлетевшей «птичке». Не один-два, а сразу очередь.
Прикинув, я предположил, что около восьми.
Однако, упав на «четыре точки», тело, забыв о копьях, бросилось
наутёк в гущу леса. Сначала на четырёх, а потом, сильно
оттолкнувшись передними и поставив себя на задние, на двух ногах,
расчищая передними «руками» дорогу сквозь кустарник.
Прямо сказать, было от чего бежать. «Птички», вооружённые
полуметровым клювом и почти такого же размера когтями на лапах со
«шпорами», вызвали у «моего» тела дрожь воспоминаний, а у меня
чувство озноба разума.
Остатки полутораметровой «рыбы» исчезли в прожорливых клювах
мгновенно. Похожие на грифов трехметровые птицы, походив по берегу
и попытавшись достать меня сквозь кусты, поднялись в воздух, едва
не пригнув ветром деревья.
- Птица Рух, - попытался сказать я, но из горла вырвались
нечленораздельные гортанные звуки, больше похожие на тихий рёв.
- «Понятно, - подумал я. – Значит разговаривать мы ещё не умеем!
А вообще, на сколько мы разумны? Да и разумны ли?»
Разум больше проявляется в стаях, чему способствует обучение,
передаваемый опыт, речь и другие виды коммуникации, а существо, в
которое вселился мой разум, явно вело одиночный образ жизни.