Альберт
Стою, осматриваюсь в маленьком
бревенчатом домике посреди непролазного леса, Дарья моя рыдает, уже
даже сдерживаться не пытается. А я стою как дурак и понимаю, что
дурак я и есть. Не умеешь, не берись. И не надо было браться. Нет,
решил свою необычную девочку покорить, впечатлить… Теперь точно
впечатлений хватит на сто жизней вперед, мне так совершенно точно.
Да, и судя по Дашкиным завываниям, ей это тоже не забыть.
Говорил мне Лешка, и мой зам. по
совместительству: «Возьми билеты до Гоа, там прокати по всем
злачным и не очень местам, покружи богатой жизнью, не нравится Гоа,
возьми Карибские острова, Мальдивы наконец! ». Не послушал его. И
вот, теперь имеем, что имеем.
Стоять становилось все сложнее, ногу
не просто щипало, а рана стала пульсировать болью. Мне кажется,
стала даже отекать. Перемялся с ноги на ногу, но этим явно не
ограничимся. Надо сесть, а лучше как-то положить ногу. Но откуда-то
взявшаяся нерешительность не позволила вальяжно и по-хозяйски вести
себя в этом скромном жилище. Почему-то вспомнилась сказка про трех
медведей. Вот, пройди я и сядь на те деревянные широкие
лежаки-лавки, и тут же появятся медведи со словами: «Кто лежал на
моей кровати и помял ее». Глупо конечно. Но день, переполненный
эмоциями и не самыми счастливыми, показал, что случится может
всякое. Дашенька у нас уже имеется, медведя встретили, так что,
надо быть осторожнее. Да и вообще, пришло, наверное, время
прислушаться к Даше. И так своей бравадой завел нас черти куда.
- Садитесь, - уловил то ли всхлип,
то ли скулеж, обернулся.
Даша сидела на корточках, обнимая
свои коленки и постепенно успокаивалась. Глаза раскраснелись, нос
немного опух, ее пушистые густые ресницы немного слиплись и
придавали ее лицу какую-то детскость. Мне очень хотелось ее
утешить, обнять, подбодрить. Но я не хотел усугублять и без того
напряженное положение вещей. Моя зазноба тяжело вздохнула, и начала
плавно подниматься, в ее движениях чувствовалась усталость. Боже,
сколько ей пришлось сегодня пережить! Уму не постижимо. А она меня
не бросила, нашла, в этот бревенчатый вигвам привела, или как это
тут называется? Смотрит на меня так жалостливо. А я почувствовал
себя еще большим дураком. Избалованным, зарвавшимся дураком. В
своем офисе я, конечно, был царь и бог, беспрекословное подчинение,
четкая работа – те черты, которые требовались при устройстве на
работу от моих сотрудников. Я руководил и повелевал. А теперь… А
теперь я абсолютно никчёмный человек, хромая обуза!