Трое морпехов в состоянии разной
степени «целостности» стояли в центре начертанной на палубе
окружности. Чоповцы стояли рядом, совершенно индифферентно, и
непричастно.
Комбат подошёл к каждому и попытался
заглянуть в глаза, но не со всеми это получилось.
Клацнула стальная дверь коридора
левого борта, и из-за вертолётного ангара вышел капитан корабля.
Особист быстро подошёл к нему, и что-то зашептал. «Каплей»
прислушался, склонив голову к левому плечу, потом кивнул и шагнул к
троице.
- Что ж вас так мало? – Спросил
серьёзно и почти сочувственно Олег.
Его тон и мягкость в голосе оказали
на троицу волшебное действие.
Один из них сплюнул на палубу и
сказал:
- Да, бараны, потому что. Ждут, что
их «отцы командиры» накормят, напоят и спать уложат.
- А вы, значит – другие? - Так же
мягко спросил командир.
- Естественно! – Вздёрнув подбородок
сказал второй. – Они все – шваль и быдло. Да и вы тоже. Служба, -
растянул он слово на букве «у», и тоже сплюнул. – Кому служить,
вам, что ли?
– Служить расхотелось? Понятно. А ты?
– Спросил он третьего, - смотревшего куда-то в небо. – Тоже
перехотел служить?
- Мы бы взяли оружие, ушли на берег и
заставили аборигенов служить нам, - просто сказал он. - Мы не
хотели конфликта.
- Ты, боец, ошибаешься, - сказал
командир БДК. – Это не конфликт, а воинское преступление. И в
данной ситуации, угрожающее безопасности всего воинского
подразделения, потому что ваши действия могли бы привести к войне с
аборигенами. Очень многочисленными, кстати. Поэтому я, как командир
вверенного мне воинского подразделения приговариваю вас к смертной
казни, через повешение. Исполняйте! – Сказал он, обращаясь к
«чоповцам».
«Чоповцы» подошли к опешившей и не
ожидавшей подобного исхода троице, и затянули им пластиковыми
фиксаторами за спиной руки, накинули уже заготовленные кем-то
верёвки с петлями на их шеи, и стали подталкивать к корме. Потом
привязали к лееру другие концы линей, и столкнули троицу за борт.
Тела стукнулись о кормовые ворота дока. Верёвки задёргались и
натянулись.
Казнь длилась мгновения. Чоповцы
провели её так ловко, что у всех сложилось устойчивое ощущение в
театральности происходящего, настолько слаженно и, казалось,
отрепетировано они действовали. Даже особист дернул головой и
крякнул в кулак, украдкой глянув на прослезившегося комбата.