Ноги не слушались. Кажется, я плохо управляла новым телом.
Сделала несколько шагов, и у меня невыносимо закружилась голова. Я
полетела в обморок со сладкой надеждой, что приду в себя обратно в
гримерке. Илья мягко поцелует меня, как спящую красавицу, и я
пробужусь к «новой жизни». К той новой жизни, где он увидит во мне
девушку, а не собрата по цеху и коллегу-психолога.
***
– Ларка, вставай! – кто-то лизнул меня в ухо.
За словами послышался пронзительный девичий смех и (почему-то!)
аплодисменты.
– Вставай, вставай, вставай! – повторилось, как
эхо.
Кто-то волосатый и тяжеленький бесцеремонно потоптался у меня на
груди, карябая тонкую кожу, и часто задышал в лицо. Я поморщила
нос. В воздухе отвратительно пахло псиной. Открыла глаза и
завизжала. На меня смотрела коренастая рыжая болонка. Шавка в ответ
на мой визг рьяно забрехала. Но и я не растерялась. Одним метким
движением скинула наглую псину с кровати и молчаливо уставилась на
двух девушек с такими же золотистыми локонами, как у крикливой
мадам в храме.
Те словно онемели. Стояли в уголке, поджав губы.
– Надо же, как низко полетела! Вероятно, к дождю! –
философски изрекла я, взглянув на вскочившую упитанную болонку.
– Матушка, иди к нам скорее! Лара не в себе! Не в
себе! – зазвенело у меня в голове эхо из напуганных девичьих
голосов.
Спустя минуту в комнату вошла та самая дама и, окинув меня
недовольным взглядом, скомандовала:
– Алéксия, Бернадетта, ступайте к себе! Я уже сообщила
герцогу Гримальди, что его невесте не здоровится после ритуала
призыва. Генерал-капитан прибудет к нам и усмирит её.
Я представила пожилого мужика со смирительной рубашкой, и мои
брови от удивления взлетели вверх.
– Лариана, сотню раз объясняла, неприлично так кривить
лицо. Ранние морщины не добавят твоему слишком высокому лбу ни
капли красоты! – тотчас получила я словесную оплеуху от
миледи.
– А вы, простите, кто? – буркнула ей в ответ.
Женщина зашлась в молчаливом возмущении. Но быстро пришла в
себя. Подлетела ко мне, вцепилась острыми пальцами в тонкую кожу на
плечах и со всей силы затрясла, как детскую погремушку.
– Я – твоя мать, Лара! Неужели забыла?! – закричала
она, и девицы с поджатыми губами мигом исчезли из спальни вместе с
раскормленной рыжей болонкой.
У меня зазвенело в ушах. Избавь Бог от такой мамаши!