Мы больше не разговаривали, просто молча экспериментировали с руками, меняя левую на правую и изобретая новые приёмы, это оказалось забавно. Потом вечер стал подходить к концу, и мы пошли забирать лоты в тот коридор, в котором встретились, из кабинета вышла та же самая полугномка и отдала Алану красивый конверт с открытками, он поблагодарил и повёл меня к выходу, приказал подавать карету.
Карета оказалась такой роскошной и огромной, что Алан усадил меня рядом с собой, потому что напротив было слишком далеко, достал конверт, развернул открытки веером и игриво предложил:
– Выбирай.
Они были закрыты, и обложки все были одинаковыми – простая и лаконичная надпись на местном диалекте гномьего языка, со слоганом благотворительной организации и эмблемой Дома Поэтов, стихи были внутри. Я точно знала, чего хочу, и не собиралась возлагать ответственность на удачу, поэтому перешла на магическое зрение и внимательно изучила ментальные следы на каждой открытке, сравнивая их со своими воспоминаниями о каждом стихотворении, купленном Аланом, нужный отпечаток легко узнавался, я тронула пальцем его, Алан протянул его мне:
– На память.
– Спасибо, – я открыла, чтобы убедиться, что угадала правильно, прочитала:
«Посмотри, какое здесь небо, Волшебное, Такое, как ты.Хочу с тобой носиться по снегу, Искристому, Такому, как ты.Хочу отдать тебе всё что есть, и Не жалеть ни о чём,Обойти весь мир, только вместе,Вдвоём.»
Я поняла, откуда мне знакомы эти стихи – это была песня, которую тётя Айну подарила мне вместе с телефоном, она была из человеческого Мира и исполнялась на межмировом человеческом.
– Угадала или другой хочешь? – шутливо спросил Алан, перетасовывая оставшиеся открытки, я качнула головой:
– Угадала.
– Может, всё-таки ещё одну?
Я улыбнулась и качнула головой решительнее:
– Я уже счастлива, достаточно. Спасибо.
– Как хочешь, – он убрал оставшиеся в конверт, бросил его на пустое сидение напротив, неловко положил руки на колени – мои теперь были заняты, а его – свободны и бездельны, ему было от этого некомфортно. Я взяла открытку в одну руку, а вторую положила на ладонь Алана, он её схватил двумя руками и прижал к щеке, с такой силой, как будто потерял что-то драгоценное, а теперь нашёл и счастлив. Прижал к губам, покрывая крепкими лихорадочными поцелуями, потом так же резко замер, как будто сам себя осадил на полном скаку, крепко зажмурился и шёпотом сказал: