Спать мне Виталий постелил на старом матрасе на кухне. Я
свернулась там калачиком под жёстким солдатским одеялом, которое оказалось
среди вещей жильца квартиры, и заснула. Утром мы вернулись в часть. Так моя
армейская жизнь разделилась на две половины.
С того вечера, когда лейтенант Виталий так грубо
воспользовался моими дырочками, служить мне стало одновременно и легче, и
тяжелее. Первое потому, что уж не знаю, как это вышло, но по части
распространился слух: мы с Виталием встречаемся. Наверное, кто-то из служивых
видел, как лейтенант вёз меня к себе или обратно. Может, кто-то в городке нас
заметил. Это было уже неважно.
Тяжелее стало потому, что «отношения» с офицером не были
образцово-показательными. Виталий не отличался никогда нежностью и мягкостью.
Он был довольно откровенно груб со мной. Если ему требовался секс, он приказывал
прийти к нему домой под видом готовки, а потом обнаглел так, что стал требовать
убраться в квартире, постирать и погладить его одежду.
Чаще всего, стоило переступить порог его квартиры,
лейтенант ставил меня раком и нещадно трахал в зад, иногда даже скупясь на
смазку или просто забывая о ней. Мне было иногда больно, неприятно, но
приходилось терпеть, закусывая губу. До моей вагины ему почему-то дела не было.
Она его в принципе не интересовала. «Может, он пока в училище был, с мужчинами
трахался?» – подумала я однажды. Но спросить, конечно, побоялась.
Чего Виталий никогда не делал со мной – так это не ласкал.
То есть я за все то время, пока я была его «бесплатной давалкой», как он меня
называл, не испытала на вкус его губы. И он никогда не пытался даже сделать
приятное своему секс-подчиненному: погладить просто, не говоря о том, чтобы
поцеловать или приласкать мою киску.
Всё то удовольствие, которое было во время наших встреч,
доставалось только лейтенанту. Он мог кончить за вечер один раз, а потом,
проснувшись посреди ночи, снова начать меня трахать, и так три-четыре раза
подряд. Откуда у него столько похоти было, я не знаю. Но уходила я от него
всегда с полным задом и ртом спермы, которую даже не мог вытереть как следует:
воспользоваться душем Виталий мне не предлагал. Так что приходилось потом, в общажной
умывалке, протирать себя влажными салфетками и ими же чистить заляпанную
семенем форму. С некоторых пор офицер даже презиками пользоваться перестал.