«Пожалуйста, поторопись!»
Рэнниэль отвернулась от окна и подошла к бесформенной куче грязного тряпья, лежащей на полу посреди башни. Протянув руку, коснулась кончиками пальцев бесформенного мехового лоскута, нелепо торчащего среди одеял. Белый песцовый мех, покрытый обледеневшей бурой коркой засохшей крови…
Эльфийка тихо застонала от бессилия.
Ее нашли подвыпивший конюх и едва продравший глаза сторож, как раз решивший выйти поразмяться. Именно сторож и убил ту мерзкую тварь – прострелил ей голову из серебряного арбалета. Но было слишком поздно. В том, что осталось после жуткого звериного пиршества, подоспевшие родители с ужасом узнавали очертания знакомой девичьей фигурки. Сплошное кровавое месиво вместо горла и грудной клетки вперемешку с шелковыми и меховыми лоскутами. Пряди длинных пепельных локонов, перевитых хрустальным бисером, засохли твердой грязно-бурой проволокой. Но где-то там, в глубине истерзанного тела, Рэнниэль с замиранием сердца угадала слабое, угасающее трепетание жизни.
Едва прошел первый шок, она начала действовать. Прежде всего, велела перенести тело дочери в сторожевую башню, после чего выгнала оттуда всех, включая собственного мужа, и строго-настрого запретила хоть словечком обмолвиться о происшедшем кому-нибудь в доме. Утром слуги получат хорошее вознаграждение за то, что будут держать язык за зубами. Но это будет утром, а сейчас у нее были дела поважней.
Оставшись одна, Рэнниэль развела костры, чтобы хоть немного прогреть башню, и, распахнув окно, начала нараспев читать заклинание Зова. Это заклинание она знала с юности. Он сам научил ее, заставлял повторять снова и снова, пока каждое слово не впечаталось в память намертво. На всякий случай – сказал он тогда. На всякий случай.
Рэнниэль помнила, как когда-то давно ее мать однажды воспользовалась Зовом ради ее отца, на которого напал невесть как попавший в Эльфийские Пределы вурдалак. Теперь же она зовет его ради своей дочери…
«Поторопись, прошу тебя!»
Она присела возле неподвижного тела, сосредоточенно шепча заклинания и не давая угаснуть едва тлеющей жизни. Ей оставалось только ждать…
Громкое хлопанье гигантских крыльев внезапно перекрыло шум вьюги. Длинные трехгранные когти уцепились за подоконник, высекая глубокие борозды в камне. В оконном проеме показалась узкая чешуйчатая голова, увенчанная парой изогнутых продольных роговых гребней.