Отделение милиции находилось на самой окраине большого и красивого города. Это было старое трёхэтажное деревянное здание, с протекающей в дождь крышей, и давно не открывающимися окнами. Лет десять назад их кто-то потрудился заклеить, утепляя, и они срослись со стенами, так что при попытке открыть, могли выпасть вместе с подоконником и наличниками. Поэтому их давно никто не трогал и курильщики стояли около открытых форточек, сменяя друг друга, как часовые. Стёкла старались мыть каждый ленинский субботник, раз в году, но из-за большого количества царапин, увидеть что-либо через них, было сложно. Это вполне соответствовало конспирации и, видимо, устраивало районное руководство.
О том, что этот дом является оплотом торжества справедливости, знали только местные жители. Они частенько заглядывали сюда за получением какой-нибудь справки, или написать жалобу на неуправляемого соседа по коммуналке.
Приезжему человеку даже в голову не могло придти, что этот старый полуразрушенный барак был так уважаем у местных. Если бы не советский флаг, гордо реющий над входом. И отполированная, недавно повешенная, взамен старой, табличка, извещающая о нахождении здесь органа внутренних дел, заезжий гражданин долго бы ходил вокруг этого здания присматриваясь. Ему могло показаться, что местные специально заманивают его в этот дом. Чтобы потом, когда он с ужасом будет выбегать обратно, проплутав по призрачным полутёмным коридорам, полным скрипа лестниц, хрюканья труб, и ещё чёрте каких звуков, хлебнув затхлого воздуха, разразиться громким смехом показывая на него пальцем.
Даже когда гражданин читал табличку, то продолжал сомневаться.
Но все сомнения отпадали в тот момент, когда настежь распахивалась дверь, растягивающая звенящую пружину, и на улицу вываливался огромный, дышащий перегаром детина, в милицейской форме, явно меньшего размера, чем требовалось. И оттого, кажущийся переростком – хулиганом. Его лицо, со сдвинутыми бровями, и шевелящимися усами, как локомотив, грозно надвигалось на гражданина:
– Ну, что ты уже полчаса здесь вынюхиваешь? – громоподобно спрашивал он, – хочешь явку с повинной написать? Или жалобу на кого? Заходи не стесняйся!
И, увидев присевшего от страха человека, с гоготом бежал во двор, где стояли старые газики и уазики. Здесь веселье у него пропадало. Он начинал умолять ремонтников, сделать что-нибудь с этими проклятущими машинами, поскольку на заявку не на чем выехать. А их накопилось уже тьма. Перемазанные маслом сотрудники поминали под машинами чью-то мать, а заодно всё руководство. Запасных деталей не было.