Стражники, закончив свое дело, вышли
и, судя по глухому стуку, заперли дверь снаружи на тяжелый
засов.
– Он колдун, – внезапно
сказал единственный в их компании старик, разлепив до того
молчавший рот. На испещренное морщинами вдоль и поперек лицо
свешивались седые космы, и оттого вид человек имел сильно
неряшливый, даже несмотря на почти новую и не слишком грязную
теплую черную куртку, болтающуюся на его худых плечах, как на
скелете. – Темный. Совсем слабый. Служит кому-то из богов, но
не Отцу Времен и не господину зла, владыке льда Сакраешу.
Щенок!
И, подорвавшись с места, старик
стремительной походкой направился к столпившемуся перед самыми
дверями барака народу, почти ослепшему от резкой смены освещения.
Люди с его пути разбегались, а если не могли из-за плохого
состояния, то расползались. Будто не почти доживший свой срок
человек шагал, на которого даже дышать боязно было, а нечто большое
и страшное. Или просто страшное. К примеру, очень-очень ядовитая
змея.
– Ну, щас начнется, – с
довольным видом протянул хозяин длинного кинжала, приготовившийся
смотреть увлекательное зрелище. – Не люблю колдунов, но Черм
своих собратьев люто ненавидит. Прирезать бы его, да где взять
другого? К нам чародеев бросают редко. Тем более чего-то стоящих, а
не деревенских колдунов, без своих травок вообще ни на один фокус
толком не способных.
– За что его вообще сюда
отправили, знает кто-нибудь? – осторожно спросил названный
Шнырем.
– Донос в инквизицию
пришел, – пожал плечами еще один представитель элиты
барака. – А она взяла да и проверила, правдив он или как
обычно. Мы со стариком в одной партии сюда попали, слышал, что
конвойные говорят. Держал Черм в доме какую-то демоническую дрянь,
призванную сделать его сильнее. То ли младенца, живьем
замороженного, то ли книгу, на коже человеческой написанную. На
колесование не хватило, но к нам сюда его законопатили.
Дошедший до группы новичков старик
времени на разговоры тратить не стал, с неожиданной для его
внешности и возраста скоростью ударив в грудь высокого молодого
мужчину, вряд ли перешагнувшего двадцатипятилетний рубеж. Впрочем,
чародеи, как правило, имеют весьма особые отношения и с детством, и
с взрослением, и со старостью.
– Все, готов жмурик, –
вздохнул разочарованный быстрым окончанием зрелища обладатель
татуировки, внимательно наблюдая, как новичок зажимает грудь,
пробитую вылетевшим из широкого рукава одеяний седого колдуна
кинжалом. А оружие, рукоять которого не сжимали ничьи руки, словно
живое, метнулось к горлу отшатнувшегося к закрытой двери мужчины и
вскрыло ему горло.