— Ты хочешь сказать, что я должна приказать воде застыть?
— А разве ты не этим занималась последние два дня? Приказывала? Нет, Сарасвати, ты должна почувствовать свою силу, не приказывать, не просить, а просто знать, что сможешь.
Лера задумчиво посмотрела на капли, продолжавшие стекать с крыши. Легко сказать — представь, она только и делает, что представляет. Раздражение поднялось откуда-то из глубины, мутной волной всколыхнуло сознание, и чистый белый свет, наполнявший её, будто сосуд, вдруг потемнел и покрылся рябью. Прикрыв глаза, Лера вздохнула и попыталась успокоиться. Она не просто может повелевать холодом и ледяным пламенем. Она соткана из него, оно — часть того, что делает её той, кто она есть. Ей нет нужды приказывать. Перед глазами вдруг встал Ракеш. В тот первый день, когда она узнала про драконов, чёрный язычок пламени так легко и непринуждённо сорвался с кончиков его пальцев, словно он вообще об этом не задумывался. Сердце привычно отозвалось тоской на воспоминание о нём, а следом, опять же привычно, перед глазами встала их последняя встреча. Крохотные голубоватые огоньки, заплясавшие было на кончиках пальцев, но тут же потухли.
— Ничего не получится, — обречённо прошептала Лера, растирая руки, которые всё ещё легко покалывало.
— Ты куда-то спешишь? — спокойно спросил Риши. — Самое плохое, что может быть в обучении — спешка. Ставь себе короткие цели и иди к ним, радуясь каждому финишу. Ты хочешь всего и сразу, а так не бывает.
— Не хочу я всего и сразу! Я хочу понять, кто я и что здесь до сих пор делаю! Я хочу покоя! — Она резко вскочила, роняя стул. — Я хочу доказать себе, что достойна, но не могу это сделать! — Слёзы наполнили глаза так стремительно, что Лера не успела их сдержать. Виновато пробормотав: — Прости, — она выбежала из веранды.
Уже в своей комнате, свернувшись клубком на небольшой кровати, Лера наконец разрыдалась, думая о том, в чём не могла признаться вслух: она хотела любви. А ещё хотела увидеть, как вытянутся лица Аджитта и Ракеша, когда она заявит о себе в Милларде. Эта мечта была единственным, что не давало окончательно опустить руки. И если месть — это блюдо, которое подают холодным, то сейчас внутри было слишком много огня.
К вечеру, когда Лера вышла в крохотную комнатку, служившую одновременно и гостиной, и столовой, и кухней, Риши уже накрывал на стол, заставляя его пряными, острыми, ароматными блюдами.