Миг боли – и по коже потекло что-то мокрое. Идол учит юношу языку крови, и с каждым ударом двух сердец страх отходит, уступая наслаждению и смутной надежде.
Юноша рассказывает идолу о своей настоящей боли. Он густо вымазывает болью ладони и притрагивается к идолу, чтобы тот почувствовал запах боли, в котором смешались аромат ее тела и помойный смрад.
Коготь глубже входит в его грудь, и надежда взрывается ослепительной алой вспышкой.
– Гопля!
Мажоры снова загоготали. Один из них, стриженный «под пони» брюнет, выдавливает в щель между верхней губой и сигаретой:
– Круто, старик. А брейк изобразить слабо? Тогда точно дадим.
Улицы Сутеми по-вечернему оживленны. Мелькают куртки, пальто – темных тонов, в здешнем климате цвета быстро тускнеют. Автомобили тоже сливаются с грязью и асфальтом. Только оранжевые «Икарусы» будоражат зрение, но их мало, и люди на остановке вполголоса ворчат. Посреди тротуара стоит полукругом кучка парней, хорошо одетых и слегка хмельных жеребчиков. Их обходят. Перед ними переминается с ноги на ногу мужичок в мятой олимпийке – невзрачный, растерянный. Слово «брейк» ему внове, но что-то ведь надо делать…
– А вот неслабо! – выскрипывает он. И принимается дергаться, будто механический танцор на часах. Выделывает коленца полузабытого твиста, переходит вдруг на гопак, чуть кружится, как в вальсе. И перемежает все внезапными рывками и изгибами, надеясь потаенным авосем, что между его вывертами и таинственным «брейком» найдется хоть что-то общее.
Игорь, наблюдающий за этим из-за выступа серой хрущевки, гадливо морщится. Таких зрелищ он обычно сторонился, но сейчас вынужден смотреть.
Жеребчики ржут как ошалелые. Брюнет с челкой, забывшись, выпускает из зубов сигарету, и она тлеет теперь в опасной близости от левого ботинка, стильного черного «Армани». Пахнет паленой кожей. Брюнет хмурится, глядит вниз. Давит бычок и толчками приводит остальных в чувство. Все еще давясь смехом, они двигают прочь.
– Бывай, алконавт.
А тот увлекся не на шутку. Он продолжает самозабвенно выплясывать – пока не замечает, что зрители ушли, не расплатившись за представление. Бросаться им вдогонку нет сил, и он, чуть не плача, кричит:
– А деньги, мужики?
Мажоры, отшагавшие уже далеко, отвечают вразнобой:
– Перетопчешься!
– Пьянь!
И брюнет добавляет: