Он чернее черта.
У дороги лис сидит,
За тобою он следит.
Альма – вот хоть на что спорь! – побежала к вырубке: там пней накорчеванных просто умереть сколько, среди них хоть половина шаттенбургских ребят спрятаться может, и еще на половину другой половины место останется.
Тили-тис, тили-бом,
Под горой черный гном,
Копит злато в норе,
Ворожит на заре.
Если гном тебя поймает,
Живым в землю закопает.
Петер лентяй, значит, далеко не побежит, где-то тут рядом будет прятаться – либо на дерево залезет, либо станет под выворотнем хорониться: в двух шагах от дороги недавно здоровенная осина рухнула, так под корнями места о-го-го сколько! Да, наверняка Петер там и засядет: деревьев, таких, чтоб крепкие ветви низко, рядом нет, а тонкие его не выдержат, толстопуза. А вот Гюнтер и Ганс – те как пить дать в кустах засядут, и отыскать эту парочку будет всего труднее.
Тили-бом, тили-долк,
В роще спит черный волк,
Как проснется – вскочит
И клыки наточит.
Если волк тебя найдет,
Целиком тебя сожрет!
Пауль последние слова считалочки произнес и боязливо поежился: вспомнилось ему, как весной погнался за ним оголодавший волчина. Ох и бежал же он тогда, ох и бежал! Примчался прямо к мельничным воротам, и там матерого взял на вилы мельник Хайнц, не оплошал. За волка потом сам господин бургомистр отвалил мельнику целый серебряк, а Паулю не дали даже медяка, зато всыпали так, что неделю сидеть не мог.
Считалочка, однако, кончилась, и Пауль отлепился от дерева.
– Иду искать! – крикнул он.
Справа, со стороны ручья, послышался странный звук – не то стон, не то сдавленный крик. Небось полез Уве в пещерку свою – так или крючок себе в ногу засадил или лбом о корень треснулся. Какие же они пред-ска-зуе-мые…
Вот с него и начнем!
Пауль почти беззвучно скользнул к берегу ручья – сейчас как высунется из кустов, как приятеля напугает!
– Попался! – крикнул Пауль, рывком раздвигая ветки… и прикусил язык.
У пещерки, где Уве прятал лесу и крючки, стояло по колено в воде чудище.
Вода закручивалась вокруг белесых чешуистых ног, а Уве тряпичной куклой болтался в очень длинной руке, тоже белесой и чешуистой. Кровь пузырилась в ране у него на горле, текла тонкими струйками по груди, по ногам, крупными каплями срывалась в прозрачную воду. Там, куда падали эти капли, вода становилась мутной и розовой.