– Пожалуй, нет. Во всяком случае, я могу так говорить в отношении себя самого.
– И что? Женщины не вызывают у вас отвращение?
– Нет, госпожа Тадмор. Совсем наоборот.
– А что же “совсем наоборот” отвращению?
– Симпатия? Любопытство? Трудно объяснить.
– Почему вы на меня не глядите?
– Я бы не хотел быть… послужить причиной смущения… Вот и вода вскипела. Кофе?
– Смущение – ваше? Или мое?
– Трудно ответить со всей определенностью. Возможно, и мое, и ваше… Не знаю.
– Есть ли у вас имя?
– Зовут меня Фима. Эфраим.
– Меня зовут Аннет. Вы женаты?
– Я был женат, госпожа моя. Дважды я был женат. Почти трижды.
– А я – в процессе развода. Вернее, меня сейчас выставляют за дверь. Вы стыдитесь взглянуть на меня? Боитесь разочароваться? Или, быть может, хотите быть уверены, что, встретив меня на улице, вам не придется колебаться, следует со мной поздороваться или нет?
– С сахаром и молоком, госпожа Тадмор? Аннет?
– Вам бы очень подошло быть гинекологом. Больше, чем тому смешному старику, который, заталкивая в меня пальцы в резиновой перчатке, считает нужным развлекать меня анекдотом про кайзера Франца-Иосифа, решившего наказать Господа Бога. Я могу воспользоваться телефоном?
– Разумеется. Пожалуйста. Я буду в комнате, где хранится наш архив. Когда вы закончите, позовите меня, и мы назначим вам новую дату приема.
– Фима, Эфраим. Пожалуйста, взгляните на меня. Не бойтесь. Я не собираюсь околдовывать вас. Давным-давно, когда я была красивой, мужчины падали замертво, глянув на меня, а теперь даже ассистент в клинике не хочет взглянуть на меня.
Фима поднял глаза. И тут же отпрянул. Страдание и сарказм, которые увидел он в ее лице, пробежали по нему судорогой вожделения. Он вновь уставился на лежащие на столе бумаги и сказал осторожно:
– Но вы по-прежнему очень красивая женщина. Во всяком случае, на мой взгляд. Вы же хотели позвонить?
– Уже нет. Я передумала. Я о многом передумала. Значит, я не безобразна?
– Напротив!
– Да и вы не раскрасавец. Жаль, что приготовили кофе. Я ведь не просила. Неважно. Выпейте вы. И спасибо вам.
И, уходя, стоя в дверях, она добавила:
– У вас есть мой телефон. Он записан в ваших папках.
Фима обдумывал случившееся некоторое время, выражение “новая страница” казалось ему каким-то пошлым, но он знал, что в другие времена, возможно, смог бы влюбиться в эту Аннет. Но почему же “в другие времена”? Наконец он сказал себе, припомнив давние слова Яэль: