Так и у вас. Чувствуете ли Вы себя актером в своей жизни, хотя бы в некоторых ее моментах?
Артистом? Никогда не задумывался об этом. А ведь знаете, да, я артист. Но в отличие от Вашего мужа, мне моя роль нравится. Я люблю выступать перед студентами, люблю их внимание к теме, вопросы. Я отдал этой деятельности почти сорок лет и чувствую теперь, что это была одна из моих любимых ролей.
Я немного заглянула в Ваше будущее. В течение ближайших двух с половиной лет Вам предстоят странные, запутанные отношения с женщиной. И они уже начались.
Даже предположить не могу, с кем бы это могло быть. Мы с женой не говорим друг другу больше пяти слов в день, отношения наши предельно ясны. А других женщин в моей жизни нет… кроме пациенток.
Можно догадаться, что пациентки ваши – весьма запутанные дамы. И способны запутать кого угодно.
Нет, Юлечка. Как обычный человек, я никогда бы не интересовался ими.
Их всего трое. Одна – шестидесятилетняя дама, жена заведующего Национальным Банком в городе, она живет в постоянном страхе того, что муж ей изменяет. Она видит, как в их доме появляются и исчезают предметы личного обихода, рубашки, галстуки, и подозревает, что он то ли купил их с любовницей, то ли унес их с собой в квартиру, которую якобы купил для любовницы. Она много плачет, хотя и меньше после шестимесячного лечения. Порой Банкирша начинает замечать, что возможно, эти предметы она сама положила в другое место, или эти очки совсем не новые, не чудом появились на носу у мужа: их видно на фото, которое было сделано прежней зимой. Она постепенно осознает, что ее претензии только ухудшают ситуацию, мужу надоедают постоянные семейные скандалы, она достигает обратного эффекта.
Другая – высокая, спортивная блондинка на спортивном автомобиле, 27 лет. Не работает, но родители платят за все что угодно, включая психотерапию. Кажется, у нее есть все, чтобы быть счастливой. Но она испытывает сильные припадки тревоги. Страдает болезненным страхом при мысли о том, чтобы идти на работу, потому, что там может возникнуть… припадок! Уже полтора года сидит дома, встает в пять часов дня и бездельничает. Нужны были шесть месяцев, чтобы она всерьез вошла в процесс лечения. До этого лишь жаловалась и повторяла одно и то же: на первом рабочем месте ее оскорбляли, обижали, ей было ужасно плохо. К тому же боится совсем сойти с ума.