Третья «достопримечательность» Туманного города – я.
В детстве со мной произошла одна странная история.
Когда мне было семь, погиб мой любимый щенок вельш-корги по кличке Дарвин. Он вырвался из моих рук, выбежал на дорогу и попал под колеса проезжавшей мимо машины. Я тяжело восприняла потерю своего маленького друга и горевала со всей силой, на которую только способен ребенок. Я захлебывалась слезами два дня и никак не хотела расставаться с тельцем горячо любимого питомца, не давая родителям забрать его, чтобы они могли устроить малышу достойные щенячьи похороны.
На третий день на рассвете отец сколотил небольшой деревянный ящичек и начал рыть для Дарвина могилу на нашем семейном кладбище, а мама, как и полагается в таком случае, одела меня во все черное и повязала мне на голову черной платок. Я взяла Дарвина на руки, и мы с мамой направились на кладбище, где у свежевырытой ямы нашу траурную процессию ждал отец.
– Мы собрались здесь сегодня, чтобы почтить память безвременно ушедшего Дарвина-Первого, – начал отец под мои жалобные всхлипывания, – Дарвин, ты был нам другом и послушным щенком, мы будем помнить и любить тебя всю нашу жизнь.
Я опустилась на колени, положила Дарвина в гробик и прикоснулась рукой к его глазам.
– Как я хотела бы, чтобы ты смог рассказать, был ли ты счастлив с нами свою недолгую жизнь, – прошептала я еле слышно.
Через несколько секунд я почувствовала, как под моей ладонью дрогнули веки Дарвина, и испуганно отдернула руку.
Сначала я решила, что мне показалось, но он и в самом деле снова моргнул, причем сразу несколько раз подряд.
– Мама, папа, вы видели это? – спросила я испуганно.
Родители удивленно переглянулись.
– Думаю, это просто рефлекс, – наконец произнес отец с сомнением в голосе.
Но в ответ на это Дарвин высунул язык и задергал лапами.
– Он не умер, он просто спал! – радостно закричала я и схватила щенка на руки.
Дарвин открыл глаза и несколько раз приветственно гавкнул, а я крепко прижала его к себе и побежала с ним к дому.
Мои родители шокировано молчали и смотрели нам в след.
***
Итак, Дарвин снова был с нами, и он был, как и прежде, весел и игрив, носился во дворе с лаем и вертелся у всех под ногами. Но что-то было не так. Его глаза стали мутными. И пах он не так хорошо, как раньше (я помнила, что до аварии Дарвин пах молоком, и шерсть у него была мягкая, блестящая, приятная на ощупь). Я была слишком мала, чтобы думать об этом, а вот отец отнесся к возвращению Дарвина с подозрением; мама же и вовсе боялась подойти к нему.