И впоследствии помнить о нем и привечать Михаила Сергеевича будут лишь те, кто в свое время присудил ему Нобелевскую премию мира, данную Генсеку за успешный развал собственными руками СССР – американцы и англичане…
Назойливая муха жужжала в углу, мешала Дине сосредоточиться на своих мыслях. Она стояла у окна, смотрела на дворик, где из санитарной машины разгружали раненых.
– Все везут и везут, – прошептала женщина.
– Не смотри, – глухо обронил Рэм. – Ты не в кино пришла…
В дверь тихонечко постучали, и створка неслышно приоткрылась. В палату вошла новенькая медсестра. Раньше Рэм ее не видел.
– Я у вас временно, – девушка улыбнулась. – Зина заболела. Меня просили ее подменить. Меня зовут Инга…
Посмотрев на часы, Дина заторопилась:
– Прошу меня извинить, я оставлю вас. Я пойду на почту, домой по междугородке дочке позвоню. Настенька ждет моего звонка…
Привычными движениями Инга вставила иглу в венозный катетер, подсоединила шприц, ввела препарат прямо в кровоток без повторного прокалывания вены. Пациент практически ничего не почувствовал.
– Вот и все, – девушка приятно улыбнулась. – Ничего страшного…
Внутривенный катетер для того-то и изобрели, чтобы постоянно не протыкать стенку вены. Ибо та от частого прокалывания деформируется и воспаляется. На ее поверхности образуются тромбы. Опасная штука…
Подобный тромб образовался у раненого, лежавшего в палате для рядового состава. Сестрички, видать, не доглядели. Сосуд закупорился, что привело к печальным последствиям. Летальный исход…
А еще накануне ничто не предвещало беды. Врач осмотрел Панаса и ободряюще кивнул:
– Ну-с, молодой человек, вы у нас пошли на поправку…
Во внутренностях еще побаливало, но Загоруйко постарался широко улыбнуться и заискивающе попросил:
– Может, позволите режим чуток ослабить?
– Если только капельку…
Разрешительный кивок лечащего врача Панас воспринял, как сигнал к немедленному действию.
– Слетай, браток, – сразу же после обхода он зашептался с рядовым Юрченко, ходячим больным, а потому часто бегающим на посылках у всех лежащих и не ходячих, – горло треба промочить, кишки согреть…
Личный состав палаты едва дождался отбоя. Боец Юрченко стоял на розливе и на разносе тары. Через час все дружно храпели.
Ночная медсестра вошла в палату. Поморщилась она, зажала носик. В палате застыл густой запах дешевого пойла. Местные сестрички к тому привыкли. Идущие на поправку пациенты частенько нарушали у них режим, а начальство обычно смотрело на то сквозь пальцы.