В те времена долго в больнице держали, помнишь, наверное. Больше месяца я там была.
Мама меня проведать по вечерам приходила, после работы. Сидим мы с ней в коридоре, разговариваем. Проходит мимо нас мужчина, один из больных нашего отделения: большой, красивый. С проседью, а всё равно – красавец. Мама моя пристально так вслед посмотрела и говорит:
– А не Пётр ли Андреевич Карташов это? Он у нас директором шахты был.
И рассказывает, что когда-то давно они в одном тресте работали. В молодости он таким здоровенным был: за обедом двадцать пять котлет съедал и бутылку коньяка выпивал. А вареников ему так и пятьдесят штук подавали. Богатырь был, все женщины и девушки заглядывались.
Вроде – он. Но более двадцати лет прошло…
– А ты спроси у него, дочка, как его зовут, – говорит мама.
За ужином все больные отделения за одним большим столом собирались. Я на одном торце сижу, по бокам все места заняты, а напротив – свободно. Заходит в столовую этот мужчина. Другие его зовут:
– Иди к нам, Пётр Андреевич!
Он садится напротив, кушать начинает. Я голову поднимаю и говорю:
– Так значит, Вас Пётр Андреевич зовут?
Он поднимает на меня глаза, бледнеет, отодвигается от тарелки, лицо руками прикрыл. Потом говорит:
– Отойди от меня, лукавая!
Поднялся и ушёл.
После ужина я, расстроенная и испуганная, спросила у соседок, что это значит – лукавая? Они постарше меня были. Объяснили мне, что, мол, ничего в этом слове плохого нет. Успокоили.
В последующие дни я его не видела.
Потом встречаемся мы вечером, на закате. Все больные на лавочках сидят в садике вокруг корпуса. Иду по дорожке, он мне навстречу. Поравнялись – на руки подхватил и понёс. Несёт, я думаю: куда? Он меня за угол принёс. Перед скамеечкой, где его знакомые мужчины сидели, на ноги поставил. И говорит мужчинам этим:
– Вот, я старый человек, а любовь свою только сейчас встретил.
И отпустил меня.
Потом стали у меня каждое утро на прикроватной тумбочке цветы появляться. Что ни день – новый букет. Кто его ставит? Спрашиваю соседок по палате – не знают, говорят.
Помнишь, режим тогда больничный был? Тихий час – после обеда. В это время нельзя было из палаты выходить. А мне спать в это время ну совсем не хотелось. Дай, думаю, бигуди поставлю. Открываю тумбочку, а их-то и нет. Соседки говорят, может, подружка твоя из другой палаты взяла?