В церкви, поставив свечку перед иконой мученицы Надежды, она успокоилась. Смотрела в спокойный лик женщины, думала о своей жизни и о жизни той незнакомой Надьки, которую погубил алкоголик Сашка.
В церкви было тихо, покойно и светло. Лучи солнца, падая из-под купола, освещали иконы, делая глаза изображенных святых живыми и участливыми. Казалось, что они смотрят на тебя и подбадривают. Она еще постояла у иконы Надежды, потом потихоньку побрела к выходу.
Она чувствовала себя счастливой.
Потому что на нее снизошел покой и умиротворение.
Она мысленно поблагодарила Сашку за встречу. Наверное, ей это было нужно. Чтобы прийти в церковь, постоять, подумать обо всех, кто был в ее жизни.
А на набережной на ступеньках плакал алкоголик Сашка. Потому что его впервые выслушали. Он тоже благодарил встреченную им женщину, которая совсем не случайно оказалась Надеждой.
О чем молчит старая мебель
Старый-старый шкаф. И комод, у которого уже плохо открываются ящики.
Они стояли на открытой веранде и ежились от холода. Они так долго жили в городской хрущевке, где было тесно, пыльно, где пахло старостью, что совсем забыли, какой запах у свежего воздуха, как поют птицы по утрам, как дышит ветер в кронах деревьев.
Их полное затворничество в крохотной провинциальной квартирке длилось много-много лет. И вдруг неожиданно они оказались в чужом и незнакомом доме. А перед этим долго тряслись в закрытом кузове машины.
Комод-то загрузили легко. Что там переносить? Ящики вынули, а без них он – как перышко. А вот массивный шкаф пришлось выносить втроем. С ним было трудно на узких лестницах хрущевки, потому мужчины то и дело кричали: «Поверни так! Нет, давай так! Поддерживай тут! Тяни! Подтолкни! Еще разок! Понесли!»
В итоге один раз шкаф больно царапнули, от этого даже осталась глубокая вмятина на дверце. Тем не менее минут через тридцать он все-таки лежал в машине. Тут же были четыре тяжеленных стула, таких же старых и добротных. Их тоже сделал деда Саша. Это имя постоянно звучало при погрузке, потому шкаф, комод, тумбочка и стулья сразу его вспомнили.
Да, это тот самый мастер, который однажды их сотворил. То есть дал им жизнь. Это он нежно гладил доски, строгал их, собирал мебель по частям, а затем покрывал лаком.
Они все жили рядом с ним долгое-долгое время. Только вот последние годы они его не видели. Осталась только баба Таня, которая подслеповато шаркала в одиночку по квартире. А потом поселилась тишина. Какая-то тревожная и тоскливая.