Но тут пришло время идти в школу, которой в ближайшей округе не было. К тому же времени появилась моя мать, но совсем ненадолго, оставила на бабушку моего старшего брата и снова исчезла. Я её совсем не запомнил. Это был один из первых крутых разворотов в жизни. На учёбу нас отправили в Ленинград. Ленинградская бабушка как раз вышла на пенсию и дальнейшую свою жизнь решила посвятить нашему воспитанию. Сейчас я прекрасно понимаю её благие намерения, но тогда… Весь мой детский разум, душа и характер этому воспротивились. Огромный город Ленинград мне не то что не понравился, он произвёл на меня какое-то до крайности негативное впечатление. Здесь всё было не так, ничего общего с тем, к чему я привык. От школы я вообще был в шоке, никогда не видел столько детей, не слышал столько шума и не понимал, зачем всё это нужно. Брат, хотя и был старшим, но попал под моё дурное влияние, и однажды мы совершили свой первый побег. Побег был недолгим, так как бежать мы решили в деревню, но конкретно не знали, как и куда, поймали нас в тот же день у Московского вокзала. Тем не менее, это положило начало новому этапу в жизни. Убегать мы стали регулярно, с каждым разом всё удачнее и удачнее. Иногда бродяжничали по несколько дней и даже недель. Конечно, нас всегда ловили и возвращали. Бабушка плакала и ругалась, но справиться с нами уже не могла, мы становились неуправляемыми. Потом она стала болеть, три инфаркта один за другим. А мы набирались опыта самостоятельной бродяжно-беспризорной жизни. У нас появились такие же бродяжные друзья, подвалы, чердаки и дачи в пригородах стали близкими и знакомыми, мы научились удирать от милиции, контролёров и продавцов, а также воровать, просить и даже отнимать. Детская комната милиции и детский приёмник-распределитель были также хорошо знакомы. Были и положительные моменты. Я привык к городу, он уже не казался чужим и страшным, а стал как бы своим, мы его знали. Пусть с изнанки, но постепенно Ленинград становился нашим.
И тут, через два года нашей ленинградской жизни, в моей судьбе снова произошёл крутой поворот. Нас с братом после очередного побега, приёмника-распределителя и бабушкиного инфаркта стали оформлять в детдом. Бабушка не хотела нас отдавать насовсем, но делать что-то было надо, в итоге нас оформили в интернат. Оттуда родственники забирали детей на каникулы и воскресение, но распорядок был серьёзный. Несколько раз по привычке я сбегал и оттуда, но терпение, любовь и усилия воспитателей сделали своё дело, и я начал превращаться в «гомо сапиенса» – человека разумного. Именно интернат дал мне первые представления о дисциплине, внутреннем распорядке, коллективе. Именно интернат сформировал из меня то, что получилось в дальнейшем, именно те добрые люди, которые там работали, сделали из меня человека. Наши воспитатели и учителя были настоящими подвижниками, фанатами, наверное. Они возились с нами, не считаясь со временем и личными делами. С нами, такими разными, неблагополучными, даже где-то криминальными. Поистине Великие люди.