Навстречу ветру - страница 9

Шрифт
Интервал


Чтобы не оставлять Марию Федоровну одну, мы с женой почти ежедневно ее навещали. Как-то придя к ней, мы увидели на столике у окна стеклянный прямоугольный ящичек и в нем – голову, да, да, голову Кузьмы Сергеевича. Оказывается, это была посмертная маска, но несколько необычного вида – целая голова телесного цвета и даже со следами волос покойного. Впечатление было потрясающее. В дальнейшем М. Ф. сделала на этот стеклянный ящичек зеленые шелковые занавески, которые скрывали его внутренность. М. Ф. решила привести в порядок все художественное наследие К.С., составив подробную опись, и попросила ей помочь. И вот мы с ней начали эту большую работу. Приходилось обмерять каждую картину, описывать материал и устанавливать дату написания. Я по два-три раза в неделю после работы приезжал на Кировский проспект, и дело понемногу начало подвигаться. Кроме того, М. Ф. решила сделать перевод на русский язык всей переписки с К.С., которую он вел на французском языке, так как М. Ф. плохо владела русским языком. Воспитывалась она в Париже, где и познакомилась с К. С. По происхождению она была югославкой, но, если так можно выразиться, офранцузилась, говорила на русском очень плохо, а писала только на французском языке. Для того чтобы сделать эти переводы, была приглашена переводчица, в совершенстве владевшая французским языком. Одновременно с составлением описи я решил сфотографировать некоторые картины и интерьеры квартиры художника. Некоторые фотографии получились очень хорошо. Особенно удачными вышли спальня К.С., его письменный стол и мастерская. В процессе работы мне посчастливилось увидеть картины, которые не были широко известны. В качестве примера могу привести огромную картину „Богоматерь с Младенцем“. Когда мы развернули холст, свернутый в рулон, он с трудом поместился на полу большой комнаты. Картина эта была создана для изготовления настенной керамики по заказу травматологического института в Ленинграде. На керамику она была переведена в Англии и помещена на одной из стен института. После Октябрьской революции панно замазали белилами, но постепенно они смылись, вид был очень неприглядный, но в настоящее время, после реставрации, эту картину можно увидеть в прежнем виде.

В спальне Кузьмы Сергеевича висела очень большая картина „Изгнание из Рая“, а в мастерской художника, помимо других работ, уникальная картина – монументальный головной портрет М. Ф. Нельзя обойти молчанием печальный случай, который привел к гибели многих картин. Дело обстояло так: в одной из комнат, в столовой, я по просьбе М. Ф. развесил картины. Они были без рам и заняли всю стену. Тут же на стене был повешен эскиз „Новоселье“, а под ним стоял небольшой стол, на котором обычно гладили белье. Вскоре М. Ф. положили в больницу из-за обострения тромбофлебита, и дочь Елена осталась в квартире одна. И вот однажды она приезжает к нам на Таврическую, совершенно растерянная, и рассказывает: „Не знаю, что делать, – я гладила белье и оставила включенным утюг, стоявший на одеяле, и довольно долго отсутствовала, а когда вернулась, застала дома пожарных, тушивших пожар. По счастью, дверь комнаты я закрыла, и от отсутствия притока воздуха огонь задохнулся и не распространился на всю квартиру“. Я тотчас же поехал на Кировский и увидел печальную картину. Из всех развешанных мною картин не уцелела ни одна. Погибли и эскиз „Новоселья“, и монументальный портрет М. Ф., перенесенный из мастерской художника, и многие другие работы. На обоях остались только светлые квадраты, там, где висели картины. Сильно обгорел буфет красного дерева, и совсем сгорел стол, на котором стоял утюг. Елена сказала, что когда мать вернется из больницы, она скажет, что в квартире был ремонт, чтобы не пускать ее в сгоревшую комнату. Конечно, это была наивная идея. Возвратившись из больницы, М. Ф. начала ходить по квартире и в кухне наткнулась на обломки сгоревшего подрамника, открыла дверь в столовую и обнаружила следы этого ужасного пожара. По предварительным подсчетам, погибло картин на сто пятьдесят тысяч рублей старыми деньгами.