– Вам так кажется, – сказала Эмма, – потому что сами вы – воплощенная мягкость. Ежели бы вы могли сравнить его с другими папеньками, то не подумали бы, что он крут. Он хочет вырастить сыновей деятельными, крепкими и, когда они расшалятся, может изредка осадить их резким словом, но он любящий отец – мистер Джон Найтли определенно любящий, заботливый отец. И дети платят ему любовью.
– А потом приходит их дядюшка и подкидывает их до потолка, так, что смотреть страшно.
– Но им это нравится, папа, они это обожают! Для них это первое удовольствие, и если бы дядя не завел для них строгий порядок, то самый первый ни за что не уступил бы очередь другому.
– Не знаю, мне это непонятно.
– Но так всегда бывает, папочка. Одной половине человечества всегда не понятно, почему что-то нравится другой.
В четвертом часу, когда девицы, в преддверии обеда, готовились уединиться каждая у себя, вновь пожаловал герой неподражаемой шарады. Гарриет отворотилась, – но Эмма встретила его с улыбкой, как ни в чем не бывало, и зоркий взгляд ее быстро прочел в его глазах сознание того, что жребий брошен – что послан вызов Судьбе. По-видимому, он явился посмотреть, чем это может для него обернуться. Нашелся, кстати, и удобный повод: спросить, составится ли нынче вечером без него партия у мистера Вудхауса. Если его присутствие хоть в малой степени необходимо, все прочее отступает; если же нет – его друг Коул давно уже с таким упорством зазывает его отобедать – придает этому такое значение, что он условно обещался прийти.
Эмма поблагодарила его, прибавив, что не допустит, чтобы он из-за них обманул надежды друга; партия у ее батюшки, конечно, составится и без него. Он вновь изъявил готовность – она вновь отказалась, и он уже было собрался откланяться, когда она взяла со стола листок бумаги и протянула ему со словами:
– Ах да! Вот та шарада, которую вы столь любезно оставили, – спасибо, что вы показали нам ее. Она нас привела в такой восторг, что я позволила себе переписать ее в альбом мисс Смит. Надеюсь, ваш приятель не рассердится. Понятно, я не пошла далее первых шести строк.
Мистер Элтон явно не знал, что сказать. На лице его изобразилась неуверенность, изобразилось замешательство; он пробормотал что-то о «высокой чести», покосился на Эмму, потом на Гарриет, увидел на столе раскрытый альбом и, взяв его, принялся внимательно читать. Эмма, желая замять неловкость этой минуты, сказала с улыбкою: