Судя по тому, что я слышала, мистер Тай проявил изрядный интерес к учителю своих детей и, возможно, помог ему не только в выборе направления его занятий, но и склонил его к английскому университетскому образованию, посоветовав, каким образом он может туда поступить. У мистера Бронте сегодня нет и следа ирландского акцента, а его греческие черты и овал лица никоим образом не выдают его кельтского происхождения, и все же требовалось немало решительности и пренебрежения к насмешкам, чтобы предстать у ворот колледжа Сейнт-Джон двадцати пяти лет отроду и едва оставив за собой единственно привычный для него образ жизни.
Во время своего пребывания в Кембридже он стал членом корпуса добровольцев, которых тогда призывали изо всех уголков страны для отражения ожидаемого нападения французов[24]. Много лет спустя я слышала, как он упоминал лорда Пальмерстона[25], вместе с которым они участвовали в военных учениях.
Но вот он уже священник в йоркширском Хартсхеде, далеко от места своего рождения и от всех своих ирландских родственников, с которыми он не стремился поддерживать контакт и которых, кажется, ни разу не навестил с тех пор, как стал студентом Кембриджа.
Хартсхед – это маленькая деревенька, расположенная к востоку от Хаддерсфильда и Халифакса, она находится на холме, откуда во все стороны открывается чудесный вид на долину. Мистер Бронте прослужил там пастором пять лет, и в это время начал ухаживать за Марией Бренуэлл, на которой затем и женился.
Она была третьей дочерью Томаса Бренуэлла, купца из Пензанса. Девичья фамилия ее матери – Карн. И по отцовской, и по материнской линиям семья Бренуэллов отличалась благородным происхождением, которое позволяло им вращаться в самом лучшем обществе, каким только мог похвастать Пензанс. Детство четверых дочерей и сына четы Бренуэллов пришлось на ту эпоху, когда общество находилось в примитивном состоянии, что так хорошо передано доктором Дейви в жизнеописании его брата[26].
«В городке, насчитывающем две тысячи жителей, был только один ковер, полы в комнатах были присыпаны морским песком, и не было ни одной серебряной вилки. В те времена, когда наши колониальные владения были очень скромны и спрос на интеллект незначителен, младшие сыновья дворян обучались по необходимости какому-нибудь ремеслу или техническим навыкам, которые не влекли за собой осуждения или потери социального статуса. Старший сын, если ему не позволяли вести праздную жизнь помещика, отправлялся в Оксфорд или Кембридж, где его обучали одной из трех либеральных профессий – богословию, праву или медицине; второй сын шел в обучение к хирургу, аптекарю или адвокату, третий – к оловянных дел мастеру или часовщику, пятый – к упаковщику или торговцу тканями, и так далее, если требовалось трудоустроить и остальных.