Я засыпала и просыпалась там, видела одни и те же лица, слышала
одни и те же голоса. Мой разум перестал считать дни, даже примерно.
Это было слишком долго и слишком мучительно.
И когда я уже ясно чувствовала приближающийся конец, когда
почувствовала ласковые объятья смерти, что-то резко изменилось.
Поведение моих мучителей говорило об этом. В их глазах появилась
жалость, они смотрели на мое израненное тело, покрытое тысячами
проколов с сочувствием. Быть может, они поняли, что и мне осталось
недолго?
Один из них приблизился к столу с моим привязанным телом. А я
даже голову не смогла повернуть, отрешенным взглядом прожигала
ненавистный потолок и беззвучно плакала.
Мужчина склонился, всматриваясь в мое лицо и едва слышно, что-то
прошептал. Один взмах его руки и перед глазами мелькает страшный
прибор, с длинной иглой, похожей на изогнутое сверло.
Она вонзилась в мою голову, принося немыслимую боль. Моим
спасением стало забвение. Сознание погрузилось во мрак.
Сознание возвращалось ко мне, как в замедленной съемке. Веки
медленно поднимались и опускались. Рядом с ухом что-то мерзко
пищало. Тело больше не ощущало жесткого пола. Можно сказать, мне
вполне тепло и комфортно, если бы не ремни на руках и ногах.
Все еще прикованная и со странной маской на лице. Наверное, я
была в очень плачевном состоянии, если эти уроды решили меня
лечить.
Первая мысль после пробуждения - я не умерла и это печально.
Отчаянно не хотелось верить, что в ближайшее время пытки
продолжаться. У всего должен быть предел, мой уже давно пройдет.
Очевидно, мое тело этого не понимает и зверски борется за жизнь.
Для чего? Неужели, во мне все еще жива надежда на возвращение
домой? А есть ли эта надежда у моей семьи? Мама и брат единственные
родственники, любимые и родные. Они должны были искать меня.
Даже по самым минимальным подсчетам, меня похитили больше месяца
назад. Я давно совершеннолетняя девушка из неполной семьи. Уверена,
полиция даже не стала заморачиваться с моими поисками. Одно радует,
у мамы есть второй ребенок, мой младший братик. Она будет держаться
ради него, не скатиться в пучину уныния и не опустит руки, она
борец. Брату достанется моя старенькая квартирка. Ему не придётся,
как мне, пахать с четырнадцати лет, чтобы заработать на отдельное
жилье, пусть и такое убогое. Они справятся, научаться жить без
меня. В этом я ни капли не сомневалась.