Но вчера Юлька, когда подметала, двинула стол, будильник упал и разлетелся на детальки. Он и так-то чудом работал, потому что был очень старым, ведь я нашла его в кладовке среди хлама. Бестолковая Юлька, от нее одни неприятности! Починить я уж точно не смогу, но мне пришла в голову идея: взять в кружке авиамоделирования, у мальчишек, моторчик, он умеет жужжать. А если ему посвистеть, он тоже начнет сопеть, я уверена. Главное – завтра вовремя вернуть его на место, пока не хватились.
Я так и сделала. Стянула моторчик, когда пришла возвращать Славке «змейку». «Змейка» хорошая штука, из нее можно складывать всякие фигуры, но для сопелки она не годится – не звучит. Славка кивнул и даже не посмотрел, как я кладу змейку на стол. Ну я и воспользовалась – взяла, что мне нужно, и побыстрей свалила. Всю игру я не вспоминала об этом. Но как только девчонки уснули, запустила моторчик, посвистела и, стоило ему перестать жужжать, изобразила сопение. Мой план сработал! Заряда хватит минут на тридцать. Надо успеть сбегать на площадь – тут рукой подать, – переучить часы и вернуться.
Перед выходом я достала из тумбочки маленькое зеркальце. На меня глянула худенькая девчонка с всклокоченными светлыми патлами, ртом до ушей, серыми глазами и длинными-длинными пальцами.
Да, это я, Анна Пчелкина, Насекомое, – так меня называют некоторые учителя, да и дети тоже. Кто-то зовет ласково, по-дружески, кто-то – обидно. Но я привыкла.
Фамилию мне дали в интернате – говорят, я жужжала, не переставая, как надоедливая муха. Но мальчик по фамилии Мухин в «Зеленом углу» уже был – Славка. Причем у него фамилия настоящая, от родителей. Сам Славка на муху ничуть не похож: молчаливый и скромный. И внешне вроде тоже ничего от вредной летающей букашки нет: глаза печальные, светло-голубые, волосы русые, всегда причесаны, уши слегка торчат. Славка как Славка, в общем.
Ну а меня сделали Пчелкиной…
Я пригладила волосы и убрала зеркальце на место.
Сунув в карман толстовки губную гармошку, вылезла в окно, осторожно прошла по карнизу, прижимаясь спиной к стене, и, лишь добравшись до соседнего окна, остановилась передохнуть. Это и следующие два – окна музыкального зала.
К среднему окну тянет ветви толстое корявое дерево, очень удачно растущее именно здесь, поскольку по стволу можно влезть на крышу. Сюда не выходят окна учительских спален – надеюсь, меня не увидят.