– Да, верю, – прозвучал ответ.
Мана задумалась. Получается, с одной стороны она стала сиротой из-за Токугавы и лишилась всего, поэтому все эти интриги против сегуна ей на руку. Но с другой – это ее родина, ее вера, на которую посягают иезуиты. На чьей же ей быть стороне – Японии или Франции? Об этом думал и Ихара. Во Франции он родился, но в Японии он воспитывался и многое пережил. Эта страна стала ему не менее родной…
К вечеру радость от столь неожиданного приключения – побега из Гавра в Париж – начала улетучиваться. Ману сморила усталость и в душу стал закрадываться страх. Событий оказалось больше, чем она ожидала. Она послушалась Ихару, не думая пошла за ним, но ведь это была не Япония, это была абсолютно чужая страна, языка которой она не знала. Нет, в самурае она не сомневалась. Он был ее надежным другом. Но все равно было как-то не по себе из-за неизвестности. Опускавшаяся на землю ночь, мрачные пейзажи и холод только усиливали это ощущение.
Почему-то им не попадалось на пути ни одного постоялого двора. Что если они сбились с дороги? Не нужно было сворачивать в лес.
Ихара понимал, что скоро совсем стемнеет, и они не будут различать ничего вокруг. Нужно либо поискать ночлег, либо разжечь костер и провести ночь под открытым небом. Перспектива последнего совсем не радовала, учитывая то, что начал моросить дождь.
Когда уже за полночь они, промокшие до нитки, въехали в какое-то селение, Ихара стал высматривать среди приземистых и кое-где покосившихся домишек жилище священника. Он рассудил, что только там их могут принять в столь неурочный час, не расспрашивая о том, кто они.
По каким признакам самурай определил этот дом – неизвестно. Но вскоре они действительно стояли перед пожилым мужчиной в черном одеянии. Видимо, тот и сам еще не ложился.
Мана слушала, как Ихара говорит с хозяином дома и не понимала ни слова. Да и самурай говорил медленно, с трудом подбирая слова. Но кюре был к нему очень внимателен.
– Вы сбились с нужного пути. Но завтра я покажу вам, в каком направлении следует двигаться дальше, – сказал он.
Почти пустая похлебка и кусок хлеба немного утолили голод. Благо денег за ночлег и еду святой отец не взял.
В доме было две небольших комнатки, поэтому расположиться молодым людям пришлось в одной из них. Несмотря на то, что оба очень устали, сон теперь не шел. Их одежда, развешенная вблизи очага, быстро высохла и завтра им будет, в чем продолжать путь. Умывшись водой, которую в большом глиняном кувшине кюре предложил Касэну, видимо, считая его главным, они в одних рубашках и нижних штанах уселись на полу и разговаривали.