На кухне в банке с рисом я обнаружила небольшой мешочек с какими-то таблетками – либо Папаша толкал наркоту, либо сам употреблял. В холодильнике почти пусто, но в морозилке лежит пакет с пачкой долларов – плохо, не по фэншую, доходы замораживаются. Деньги Папаше уже ни к чему, так что я могу забрать их без моральных терзаний. И, пожалуй, здесь больше нечего искать, а такого свинарника в ванной я отродясь не видела.
Я выхожу из квартиры и закрываю замки, словно так они и были. Полиция, конечно, придет сюда, но ничего не найдет. Вряд ли они зададутся вопросом, куда же делся компьютер убитого, хотя Интернет проведен и убитый был активным пользователем, полиция не станет усложнять себе жизнь, а я должна знать, что же такого нарыл Папаша, что его так жестко грохнули.
Я иду по линии тьмы, избегая освещенных участков. Вот дорога, здесь я оставила свою машину, сейчас я поеду домой и распотрошу Папашины секреты. Я не стану ими пользоваться, но я хочу знать.
Если вы спросите, как я открыла замки, мне придется рассказать вам то, что я не хотела рассказывать никому на свете, и не потому, что это нечто дурное, а потому, что вы все равно не поймете. Но, с другой стороны, почему бы нет?
Замки, граждане, – это живая головоломка. Когда-то давно, когда мне было десять лет, я нашла за гаражами старый, кованный вручную замок, его дужка была закрыта так, словно он навсегда умолк и больше не скажет ничего. Или умер. Или спит. Все вещи имеют душу, и этот брошенный замок казался мне таким несчастным. Но чтобы его открыть, нужен был ключ, и я побежала в мастерскую, что за углом.
Конечно, я понимала: вряд ли мне позволят оставить замок себе, мама не терпела в доме никаких чужих вещей. Но старинный замок – это не чужая вещь, он сам по себе, и у него есть сердцевина, а это же почти сердце! Разве можно назвать замок вещью?
Слесарь, которому я принесла свою находку, был уже очень старым. В мастерской работал и молодой слесарь, но он даже головы не повернул в мою сторону, а старик взглянул поверх очков и кивнул на свободный табурет – садись, мол, не стой. И я, конечно же, уселась, а замок держала в своей руке. Слесарь, его звали Терентий Васильевич или просто – дедушка Терентий, взял его и осмотрел, а потом сказал, что ключ он, пожалуй, сделает, если я смогу открыть замок. Мне это показалось ужасно глупым – ну как его открыть без ключа? Мне ведь как раз для того и нужен ключ, чтобы открыть! На что старик засмеялся и сказал: с ключом любой дурак откроет, а ты без ключа открой! И, глядя на мое расстроенное лицо, вдруг сказал: дело нехитрое, я тебя научу. Но дело, конечно, оказалось весьма хитрое, зато теперь сердца всех на свете замков принадлежат мне. Каких только замков не приходилось мне открывать! И к каждому нужен свой подход, замки как люди, каждый со своим характером и памятью. Вот взять два ключа от замков одинаковой системы – ключи будут стерты по-разному, даже от замков, выпускающихся тысячами. Нет двух одинаковых, и открываются все по-разному. Но нынешние замки скучные, как клерки в офисе: напичканы наворотами, падки на лесть. Это не те старые замки, которые когда-то делались вручную, каждая деталь неповторима, и если такой красавец открывал мне свое сердце, это было сродни сексу.