Сознание возвращалось медленно, словно в черно-белом кино в
кинотеатре, когда на белом полотне экрана мелькали штрихи, палочки
и точки, до или после окончания фильма. Периодически, в абсолютную
тишину, врывались слова и фразы, кажется кто-то звал меня по имени.
Наконец калейдоскоп черно-белых красок стал замедляться, выхватывая
отдельные лица и предметы. Я застонал от непереносимой боли.
— Сейчас, Саша минутку. Все пройдет. — Знакомый и теплый голос.
Папа? Нет, он давно умер. Дедушка? Он умер также очень давно. Я
почувствовал, как кожу на внутреннем сгибе локтя протыкает иголка:
теплая жидкость пошла по венам, дошла до сердца, заставляя его
работать быстрее и устремилась в голову.
Щелк! Кто-то включил мой слух и мое зрение, одним поворотом
невидимого тумблера, выключив боль. Палата, белые стены, лица
вокруг. Лица встревоженные, переживающие, даже некая печаль в
глазах.
Виталий Иванович! «Сука»! — рванулся к нему, но не смог даже
сдвинуться, так сильно меня привязали широкими кожаными ремнями.
Учли ошибку, руки притянуты к туловищу надежно, такой ремень
выдержит буксировку камаза. Эта тварь еще и улыбается, глядя на мои
беспомощные потуги освободиться.
Зрение окончательно сфокусировалось, кроме Проскурнова в палате
та самая большезадая медсестра и двое парней в черных костюмах.
Медсестра смотрит на меня с ненавистью, но поймав мой взгляд,
стушевывается и отворачивается. «Люди в черном» стоят с
непроницаемыми лицами. Я не могу освободиться силой, попробую
хитростью.
— Виталий Иванович, почему я связан?
— Связана, Саша,- поправляет он, сбивая меня с толку.
— Что? — Я силюсь понять, что он хочет сказать, хотя
подсознательно понимаю, что к чему.
— Ты не парень Александр, ты девушка и девушкой останешься
навсегда. И имени у тебя нет, как нет фамилии, паспорта и места
рождения. Тебя просто не существует, ты не рождалась, а значит, и
умереть не можешь. Ты в жопе, Саша, если, конечно, понимаешь и
воспринимаешь мои слова.
Проскурнов замолчал, я молча обдумывал слова. Он прав, что не
рождалось, то не жило, умру я завтра-даже опознать не смогут. Здесь
надо играть умнее и хитрее, а не топорно. Как это делал я,
посчитав, что они у меня в кармане. Это я у них в кармане, точнее в
жопе, глубоко между ягодицами. Думай, Александр, думай.
— Виталий Иванович,- говорю ровно и выждав секундную паузу,
продолжаю,- что я должен сделать, чтобы выбраться из жопы?