На стене прямо напротив меня, часы. Мучительно долго бежит
секундная стрелка, с еле слышным щелком передвигается минутная
после того, как секундная делает оборот. Два часа пятнадцать минут.
Дня или ночи? Жду, напрягаю мышцы, пытаясь сдерживать сфинктер
мочевого пузыря. Закрываю глаза, вспоминаю свою жизнь, пытаюсь
отвлечься от позывов. Провожу какое-то время не открывая глаз, на
мой взгляд, минимум полчаса.
Открываю: два часа двадцать две минуты. Семь минут, всего семь
минут... Несколько раз старался таким образом тянуть время, но
каждый промежуток не был больше десяти минут. Еще раз попробовал
пробить на совесть медсестру, которая с каменным лицом повторила
про холерные кровати. Когда на часах было четыре, мочевой пузырь
победил: я расслабил сфинктер. Когда закончил, наступило
невероятное облегчение, если не считать, что ощущения, что лежишь в
собственной моче.
Но медицинская сестра оказалась права насчет кровати: жидкость
ушла вниз и только некоторое количество я ощутил на ягодицах и
бедрах. Теперь появилась возможность к анализу и мышлению. Мне была
абсолютно непонятна стратегия Проскурнова: если он хочет меня
наказать, мог бы устранить в две секунды. Если хочет проводить надо
мной эксперименты, то зачем со мной разговаривать, взывать к
совести, напоминать про мой шантаж. Да и не особо похоже на
эксперименты — пустая палата, нет всяких датчиков на мне.
Нет, это не месть. Меня просто ломают, сделали женщиной
физически, теперь делают морально. Даже не женщиной, меня пытаются
сделать безропотной бесхребетной личностью, у которой нет ни имени,
ни будущего. А зачем? Какую я могу представлять ценность, чтобы
служить такой могущественной конторе? Да, после их эксперимента, я
изменился физически. И обратные изменения произошли в море, когда
оказался на грани смерти. А что произошло после прилета: обратная
трансформация была самопроизвольной или меня изменили каким-то
воздействием?
Почему именно я? Ведь в стране сто двадцать миллионов граждан и
среди них такие, которые пьют гормоны и ложатся под нож хирурга,
чтобы сменить пол. Я же никогда о таком не задумывался, скорее
всегда наоборот. Даже в детстве, когда девочки и мальчики шутили на
тему: — «что если я был бы или была противоположного пола»? Мне
встречались девочки, которые жалели, что не родились мальчиками. Но
мальчиков, жалеющих, что не родились девочками, в моем окружении не
было.