– Ну, ты пристал, Ванюха! Давай так: вместе женимся, вместе учиться едем! Идёт?
– Идёт! Теперь осталось за малым: девчат уговорить! – ребята громко рассмеялись.
– Эт-т чёй-то вам так весело там, хлопцы? Смотрите, в воду не свалитесь, к мостику подходим! – предупредила с иронией Люба.
– Отставить смехи! Смотреть под ноги! – голос старшины был по обыкновению строг.
Мостик, сконструированный из ветловых жердей, скрипел, качался, но служил исправно.
– Весной этот мостик, если казаки не успеют разобрать, ледоход сломает и унесёт. Есть у нас и настоящий мост, но до него далековато обходить, – Любка успевала и экскурсию вести.
– А вот и мой дом. Спасибо, что проводили! – Катя поцеловала, прощаясь, подругу в щёку и по очереди подала руку красноармейцам. Последнему – Григорию. Они смотрели друг другу в глаза, девушка чувствовала, как крепкая ладонь не хочет выпускать её ладошку и почему-то была рада этому. Но её как-то неожиданно севший голос произнёс твёрдо:
– Мне пора, Григорий! Догоняй своих.
– Я увижу тебя ещё?
– Захочешь увидеть – увидишь! – Верищагин был уверен, что отчётливо различил в темноте белозубую улыбку Катерины.
* * *
Любка осторожно прикрыла за собой дверь и шаря рукой по стене, на ощупь стала пробираться по тёмному коридорчику в хату. Родители не спали. В комнате витал запах сгоревшего керосина. Огонёк лампы затрепетал, беспокойно разметав огромные тени по стенам.
– Ты дверь на засов закрыла? – встретила мать вопросом.
– Закрыла… А чего это вы? Папа, что случилось?
– Ничего не случилось. Ложись спать, полуношница! – сердито распорядился отец.
Люба послушно прошмыгнула за занавеску. Разделась и уткнувшись в подушку, прислушалась. Ей очень хотелось перед сном помечтать, вспоминая знакомство с таким замечательным Ваней Закатыриным, но поведение родителей насторожило и напугало девушку.
– В общем, ты меня поняла, Груша. Завтра всем так и говори: надо поддержать нашего председателя. Нельзя его в обиду давать. Особенно этой, Евлампиевне нашей, накажи. Уж она-то разнесёт по всем дворам. Собрание будет в десять вечера, так что успеем. Я тоже, кого надо предупрежу.
– Нешто я не понимаю, Фёдор? Лишь бы тебя не коснулось. Ведь ты у нас тут партейный секретарь, с тебя спрос особый может быть.
– Вот и я говорю. Если Егорыча не защитим всем миром, мне тоже не сдобровать. Ладно, давай спать. Поздно уже, – прикрутив фитиль, Фёдор Иванович задул лампу. Заснуть никак не удавалось. Секретарь колхозной партийной организации – это и в самом деле должность ответственная. Куда ты глядел, коммунист Кожин? У тебя под носом организована форменная спекуляция, а ты не одёрнул, не пресёк, не просигнализировал! Ты что это себе позволяешь? Тебе партбилет не дорог? Эх, каких только слов он не наслушался в райкоме партии! И за что? За то, что председатель колхоза поступил по-хозяйски? За то, что не дал пропасть народному добру? Вот разберись, пойди с этим!