Я огляделась, но никого похожего не заметила. Но у меня возникло смутное ощущение, что это лицо мне знакомо.
А потом у нас с Соломоном состоялся небольшой военный совет с привлечением еще одного художника – худого и язвительного Федора. Мы постановили: картины Алексея на Монпарнасе до возвращения автора не выставлять и постараться узнать его адрес.
– Надо бы Лешкины работы спрятать не дома, а где-то в надежном месте, – рассудительно сказал Соломон. – А то проследить могут.
– А то тебя до надежного места не проследят! – язвительно заметил Федор.
Меня осенило:
– Ребята, а, кроме вас, здесь еще человек пять найдется, которым можно доверять?
Ребята задумались.
– Найдется, – решительно сказал Федор. – Я полностью согласен: если каждый из нас возьмет по картине, то фиг за всеми проследишь!
Похоже, нам всем не хватало острых ощущений. Точку в разработке операции поставил здравомыслящий Соломон.
– И, повторяю, мы не должны держать Лешкины полотна дома, их нужно передать на хранение друзьям или родственникам, – невозмутимо добавил он.
Мы с Федором переглянулись, хотели рассмеяться, но почему-то передумали. Потом я набрала номер Дирижабля. Он был заблокирован. Ромка тоже не отвечал, и я позвонила Жукову, который, как выяснилось, болтался в баре с какими-то знакомыми.
– Мы же завтра договорились расслабиться! – обиженно попеняла я, но Жуков не смутился.
– Ромка звонил, – сообщил он. – Там у них какие-то странные вещи творятся, завтра приедет, расскажет. А если не приедет, то мне, думаю, придется смотаться к нему. Зинаида, скажи правду, ты знала подробности убийства, или накаркала, как всегда?
– О чем ты? – обиделась я еще больше. – И почему к Ромке должен мотаться именно ты?
– Убитый мужик, которого там нашли, весь искромсан, и у него почка изъята.
– Для пересадки?! – похолодела я.
– Не знаю, но сомневаюсь. В любом случае милиция на ушах стоит, а механизатор Спиридон несет невесть что, перепугал всех.
– Спьяну?
– Да нет, не спьяну, он пить бросил, и у него дар открылся. Он сейчас ходит при галстуке и вещает. Люди верят.
Я вкратце рассказала Борьке о художнике Алексее. Он помолчал, а потом сказал:
– Ох, не нравится мне все это, чую, большие неприятности нас ожидают!
– Если вляпаемся!
– А ты не поняла, что мы уже вляпались, причем, по самые уши? Будь осторожнее, встретимся завтра.