Вторую часть книги составляют исторические комментарии к событиям, в которых участвуют знаменитые однофамильцы главного героя. События настолько масштабные, что рука не поворачивает писать о них, как о родственниках, несмотря на многочисленные публикации историков. Возможно, существуют документы в поддержку версии о родстве, но, без сомнения, они так же надежно спрятаны, как библиотека Ивана Грозного. Кстати, одна из главных мыслей повести заключается в том, что автор и его родственники всю жизнь были вынуждены крайне старательно скрывать свое происхождение – характерная черта поведения советского обывателя, которая стала формироваться с началом революционного террора в 1917 году.
Не следует рассматривать эту книгу как документальное произведение. Это – правдоподобное сочинение в стиле нон-фикшн, которое для сохранения стиля снабжено ссылками на реальные публикации профессиональных историков.
Интерес к теме основан на том, что история окончания земной жизни последнего Российского императора Николая II и его семьи – одна из наиболее волнующих загадок XX века. Для ее разгадки за прошедшие почти сто лет было проделано множество исследований и анализов, включая самые современные генетические, собрано множество документов и написано огромное количество статей и книг. Однако, загадка остается неразгаданной. Намек на минимальную цену вопроса имеется далее в тексте, и она такова, что не только простые смертные, но даже посвященные, не относящиеся к избранным, не смогут приблизиться к соответствующим важным документам, а свидетели давно уже ушли в вечный мир.
Все описания последних дней жизни царской семьи во многих случаях воспринимаются с понятным недоверием, включая государственные документы, так как они противоречат друг другу. Тем более считаются выдумкой публикации о жизни детей царя после расстрела. Такую же оценку первым делом получила и рукопись любителя, попавшая случайно мне в руки, который писал о себе как о внуке – наследнике последнего Российского царя. Рукопись пришла из компании людей, злоупотреблявших алкоголем. Это было дополнительной причиной относиться к ней с недоверием.
При более близком знакомстве меня заинтересовали многочисленные точные наблюдения повседневной жизни рядового жителя Ленинграда периода шестидесятых – семидесятых годов двадцатого века а также специфические обороты разговорной речи того периода, которые проникли в текст благодаря отсутствию серьезной профессиональной подготовки у автора. Но, с другой стороны, их можно оценить, как признак мастерства, как детали придающие достоверность описанию. Возникла мысль, что такой текст заслуживает внимания как исходный материал для последующих исследователей повседневной жизни наших современников и по этой причине должен быть сохранен.