– Прямо-таки все? – спросил я, глядя
в высокий тщательно побеленный потолок.
– Ну, не все, но много. Господин
Мостисав нам обещал парочку свежих со скидкой. И обязательство
даёт, что тех не менее пяти лет гниль не тронет.
– Сколько протухло? – переспросил я у
слуги, мысленно матерясь и зарекаясь покупать в порту дешёвых
о́трупов.
– Четыре, господин.
– Тьфу ты, я уже думал не меньше
десятка.
– Нет-нет, только четыре,
господин.
– Хорошо, возьми. Только завтра,
сегодня тебе этих вполне хватит.
– Да, господин, – ответил ключник,
сделав чуть заметный поклон.
Когда расторопный слуга вышел, я
снова закрыл глаза, погрузившись поглубже в остывающую воду.
Головная боль отозвалась внутри меня протяжным стоном. Последняя
амфора вина была действительно лишней и хотелось лежать вот так,
без движения, целую седмицу.
– Ну, у тебя и рожа, – раздался рядом
ехидный девичий голос.
– Мира, тебя не учили, что врываться
к старшим без разрешения не принято? – пробормотал я, поднимая
тяжкие веки, принимая более ровное положение тела и сгребая
ароматную пену на середину бадьи. – Я не одет, между прочим.
Гинэй стыда никогда не шептал мне ни
единого слова при служанках и рабынях, они на то и есть. Но сейчас
не тот случай. Совершенно не тот.
– А то я на состязаниях атлетов не
была, – заговорила девушка, – Там все бегают и борются в воздушной
тоге. Это как бы голышом. И на празднике плодородия будто не была.
Там избранные, вообще, прилюдно…
– Хватит, Мираэль, то атлеты и
избранные, а я родной дядя, и здесь не стадиатр и не храм. Не надо
из себя строить взрослую циничную матрону. Тебе всего пятнадцать, –
произнёс я, глядя на невысокую смуглую девчурку с карими глазами и
длинными вьющимися чёрными волосами. Глаза были большими, а лицо
худеньким, совсем как у матери. Через два-три года девушка
наполнится соком женственности, и отбоя от женихов не будет.
Немного портили внешность отцовы густые брови, но у женщин много
хитростей, чтоб выгодно показать себя. – К тому же нагота священна
и не для повседневной суеты, – продолжил я. – Не зря же одежду боги
нам даровали. Лучше кинь полотенце.
– Если скажешь слово «пожалуйста», и
признаешь, что мне уже пятнадцать. Я взрослая, – произнесла она,
сделав ударение на слово уже.
– Нет. Я лучше отцу расскажу. Он
быстро объяснит, сколько тебе лет. И что ты, хочу знать, здесь
делаешь?