– Профессор! Кислород! Здесь КИСЛОРОД! Это – шлюз, чёрт
меня побери! Смотрите!
Сунул руку с прибором прямо в глаза немцу и с удовольствием
наблюдал, как у того расширились удивлённые зрачки.
– Не может быть… – прошептал тот, отодвинул
загораживающую обзор руку Андрея в сторону, перевёл взгляд на
собственный датчик давления, затем, чуть помедлив, решительно
отщёлкнул застёжки шлема. Ошеломлённый мужчина рванулся, чтобы
помешать, но было уже поздно – прикрыв глаза, Штейнглиц сделал
первый вдох, затаил дыхание. Через мгновение второй, третий…
– Хм… Коллега, нормальный воздух. Правда, мне кажется, чуть
густоват, но, вы же знаете, что мы тут сидим на «горной» норме…
И это было правдой. Для экономии драгоценных ресурсов содержание
кислорода в колонии поддерживалось аналогичному на высоте трёх
тысяч метров над уровнем моря Земли. А профессор продолжал делиться
впечатлениями:
– Нормальная влажность. Никакого першения или сухости в
горле. Запахов тоже нет. Хотя я ощущаю тепло, идущее откуда-то из
глубины…
Андрей с ужасом смотрел на старика, ожидая, что тот в любой
момент схватится за горло и упадёт, но шли секунды, потом минуты, а
бормочущий монотонным голосом немец и не думал умирать. Решившись,
Ярцев тоже разгерметизировал свой скафандр, и, взяв шлем на сгиб
локтя, завертел головой во все стороны. По пещере прошла дрожь.
Раз, другой, затем возник приглушённый гул, и через мгновение
пропал. ОНО просыпалось после многотысячелетней спячки,
почувствовав присутствие новых хозяев. Вновь вспыхнул свет, только
уже не тот, с искусственным розовым оттенком, а более естественный.
Ближе к солнечному по спектру, не так раздражающий глаза. Затем и
стены тоже начали светиться. Вначале едва-едва, затем – всё ярче и
ярче. Стали видны ряды забранных сеткой с двенадцатигранными
ячейками отверстия в своде потолка, откуда бил лёгкий ветерок.
Изумлёнными глазами оба учёных смотрели на всё это, не в силах
тронуться с места. Наконец, Штейнглиц тронул коллегу за руку:
– Что, Андрей, идём дальше?
Тот спохватился:
– Да, профессор. Отступать некуда, позади – Москва…
И удивился острому взгляду учёного и его усмешке в седые усы…
Первые сто метров. Вторые. А затем к уже привычным бегущим огням
добавилось нечто новое – гораздо более яркая синяя вспышка,
убегающая вдаль. Раз, другой, третий… На четвёртый раз к светлячку
добавился и сигнал – заунывное гудение, похожее на человеческие
сирены, раздававшиеся всякий раз, когда люди отступали от
проложенного светлячком маршрута. Ярцев не выдержал: