Председатель после этого и вовсе в заместителе своём души не зачаял. Даже насчет рекомендации в партию подступаться начал.
– Мы, говорил, старики, уходим. Мне что, я тёртый, за мать нашу природу кому хошь глотку порву, потому что нечего мне уже бояться после трех фронтовых ранений, контузии и ста рублёв пенсии. Об одном болею: не вижу в молодежи нашей твердости, умения в землю вгрызться и не отступать, когда начальство прёт буром. А в тебе всё это есть, и потому держу на те бя на дёж у.
И хоть не очень понял Эдуард Михайлович, почему при приближении начальства надлежит немедленно окапываться, о новом своем месте в жизни стал задумываться всерьез и перспективно.
Через короткое время недалеко от города затеяли возводить комбинат, а под строительство, естественно, начали карьер готовить. И местом для карьера определили лобастый, обросший, как дикобраз, кусок берега в восьми километрах от города.
Первым Никитину эту новость отчим сообщил: этот про всякую гадость узнавал за пять минут до того, как она случится. Сгреб Эдуард Михайлович деда-председателя в охапку и вместе с ним зашагал по инстанциям: место-то заповедное, а всего километров десять в сторону ничуть не хуже есть. Копай себе без ущерба для ландшафта. Разве что возить подальше. Районные инстанции обнадежили: понимаем, осознаём. Но пассаран! Документация не пройдет. И впрямь не подписали согласования.
Дедок-председатель даже посетовал на легкость, с какой победа досталась:
– Жаль, не подпустили супостатов на дистанцию кабельтова. Видать, знают руку старого дальнобойщика.
Но у стройки той пароль оказался союзного значения. Вьюгой круговерть завернулась, и опять задуло на город – уже с севера, со стороны областного центра. И остыли отцы города: жаль, конечно, но плетью обуха не перешибешь. С этим дед-председатель прибежал к Никитину:
– Слышь, Эдуард, вызывали. Говорят, немасштабно мыслим. Подписать предлагают.
– Ну, и?
– Так я чего? Намертво, на якоре. Не признался я им. Как думаешь, выстоим? Уж больно напористы. Если только изловчиться схитрить. Да, жаль природу.
– Можно и схитрить, – согласился Никитин. – И диспозиция в свете этой хитрости будет такая: собирай-ка, дед, манатки и катись в отпуск.
– Это куда-й-то?
– Да хоть по местам боевой славы. Давно ж мечтал.
– Больно обидчив ты, Эдуард, – дед насупился. – Слова уж не скажи. Сразу в амбицию. А ведь не так ты меня понял.