– Доктор Темплтон! Доктор Темплтон, вы меня слышите?
– Мы его теряем. Он отключился.
– Быстро! Кто-нибудь, подхватите его!
Больше никаких вспышек. Только молчание и мрак.
Призраки исчезли.
Реальность не возвращалась, пока он не услышал детский крик.
Он пришел в себя с полчаса назад. Разговаривал с доктором и акушеркой. Даже подписывал какие-то документы. Но все было как во сне.
– Вы должны понять, доктор Темплтон, что при таком кровотечении…
– Скорость кровопотери…
– Совершенно необычный случай… может, это наследственное?
– С какого-то определенного времени восстановить работу сердца было невозможно.
– Глубоко скорбим… такое несчастье…
И Питер кивал: да, он, конечно, понимает – они сделали все, что могли. И тупо наблюдал, как они увозят Алекс, закрыв ее пепельно-серое лицо больничной простыней в пятнах крови. Он стоял на месте, дыша ровно и спокойно. Ведь всего этого на самом деле нет. Да и как это может быть? Его Алекс жива. И все это какой-то глупый фарс. Ради всего святого, в наше время женщины не умирают от родов. На дворе восемьдесят четвертый, и они в Нью-Йорке!
И тут, словно из ниоткуда, донесся пронзительный, жалобный крик, проникший сквозь пелену шока. Даже в состоянии полного ступора Питер не смог его игнорировать. Неожиданно кто-то протянул ему крохотный сверток, и Питер, сам не понимая почему, уставился в глаза дочери. И тут камни защитного барьера, которым он старательно окружил сердце, стали стремительно рассыпаться в пыль. В этот блаженный момент его кровоточащее сердце наполнилось чистой любовью.
Прежде чем разбиться.
Сестра Мэтьюз почти вырвала ребенка из рук отца и сунула санитару:
– Отвезите в детскую палату. И немедленно позовите сюда психиатра. Отец явно не в себе.
Сестра Мэтьюз славилась хладнокровием и была незаменима на случай кризиса. Но сейчас ее терзали угрызения совести. Не нужно было давать ему ребенка. О чем она только думала? После того, что пережил этот бедняга… Да он мог попросту убить девочку!
Впрочем… доктор Темплтон казался весьма выдержанным. Всего четверть часа назад он подписывал документы и разговаривал с доктором Фарраром, а потом…
Крики Питера становились все громче. Посетители, столпившиеся в коридоре, обменивались встревоженными взглядами и вытягивали шеи, чтобы лучше рассмотреть происходившее сквозь стеклянную дверь родильной палаты.