Но был случай, который я хорошо запомнил. Это был, возможно, год пятидесятый. К тому времени антисемитизм в СССР уже пышно расцвел на государственном уровне, и даже я это чувствовал. Борьба с космополитами, раскрутка патриотизма, ненависти к Западу – все это мы переживаем сегодня в нашем обновленном отечестве, и чем плачевнее дела с экономикой, тем гуще патриотизм. К тому же началась корейская война, в которой СССР противостоял США. В воздухе пахло третьей мировой, и только смерть Сталина уберегла мир от этой вероятной катастрофы.
А у города была взрослая футбольная команда, с переменным успехом выступавшая на региональном уровне. У этой команды был вратарь – кореец, которого все мальчишки уважали за то, что он кореец, из чувства солидарности. Во время какой-то игры этот вратарь получил повреждение, и в команду пришел новый – здоровенный детина, русский. Первым делом, он запряг наших ребят в работу по расчистке футбольного поля и ремонт ворот. Увидев, среди прочих, меня, он спросил: а что здесь делает этот еврей? – Все промолчали, а я перестал работать, но не ушел – все время маячил перед ним, демонстрируя свое наплевательство. Попытки прогнать меня ему не удавались. Этот эпизод показывал, что настроения в советском обществе начали меняться не в нашу пользу. И эти изменения шли сверху.
Когда мы с Ритой перешли в седьмой класс, под давлением московских родственников нам пришлось уехать из Серебряных Прудов, чтобы быть ближе к Москве. Какими бы доводами ни убеждали мою мать ее московские сестры, их соображения представляются мне вполне меркантильными. Мать была хорошим врачом и единственным во всей нашей родне, которая отменным здоровьем не отличалась. Иметь своего почти домашнего врача – это ли ни мечта доброй половины человечества. Мы переехали в село Речицы Раменского района Московской области – всего в 60 км от Москвы.
Серебряные Пруды я покидал с тяжелым сердцем. Здесь оставались мои товарищи, мои прекрасные учительницы, наши хорошие знакомые – люди сердечные и справедливые. Да и весь тамошний народ моей детской душе внушал симпатию. За четыре года жизни в этом поселке я многое узнал, многое приобрел и многому научился. Прежде всего – неписаному кодексу мальчишеской чести: быть справедливым, не жадничать, не предавать товарищей, помогать слабым, не быть жестоким, любить жизнь во всем ее многообразии, и многому еще. Постепенно я становился человеком.