Чертыхнувшись, Ирвинг подумал, что четыре законных отпрыска
доставляют ему куда меньше забот, чем одна воспитанница. «Ладно,
пусть девочка сама сделает выбор, а я умываю руки. В конце концов,
Латисса была не против её возвращения домой».
Придя к непростому для себя решению, директор Внешней разведки
подавил тяжёлый вздох и перевёл взгляд на звёздную кошку. Через
устройства слежения, расположенные на Орлиной башне, он видел её
прибытие и теперь ломал голову, почему Киргон даже не попытался
отнять у неё зерно хаоса. Ирвинг уже жалел, что связался с
артефактом, но деньги были потрачены и финансовый департамент
требовал подтвердить целесообразность проведённой операции. Ведь он
выполнил свою часть сделки и дал мнемосам то, чего они хотели, но
ответной любезности так и не дождался.
Не сразу, но Аэлита всё же узнала преподавателя из Навигационной
школы.
– Господин Ирвинг, вижу, вы меня не помните… – сказала она после
вежливого кивка с его стороны.
– Ну что вы, госпожа Аэлитмиррани даами Ррнари! Разве я могу не
знать родственницу нашего нового императора? Пожалуйста, передайте
вашей уважаемой семье мои самые искренние поздравления! Я страшно
рад, что господин комиссар сумел-таки преодолеть многочисленные
препятствия и доказал всем злостным скептикам, что у него есть
неоспоримое право на трон.
После небольшого панегирика, посвящённого новому императору,
Ирвинг прохладно улыбнулся звёздной кошке и, сочтя светский долг
выполненным, хлопнул Ласло по плечу.
– Давай-ка прекращай бардак на лестнице! – распорядился он.
– Почему я? Тебя они быстрей послушаются, – проворчал Ласло, но
поймал холодный взгляд директора Внешней разведки и счёл за благо
ему не перечить.
Ощущения подсказывали ему, что Ирвинг отчего-то сильно не в
духе, хотя с его похудевшего лица не сходила привычная
благожелательная гримаса.
После повелительного окрика воины зашевелились и в угрюмом
молчании начали собрать убитых и тяжелораненых. После чего
процессия со скоростью улитки поползла к выходу из башни, причём
прославленный александрийский военачальник уходил последним.
Подавленный случившимся он прятал глаза от своих подчинённых. В
случившемся не было его вины, но когда в руках у противника
огненный меч и он нечеловечески быстр, то поневоле возникает мысль
о божьей каре, и это перенести гораздо тяжелей, чем
поражение.