Усилья были все обречены.
Но все-таки ему досталась малость:
С последним взмахом шустрого пера,
Все те, что на призыв пера слетались,
В мгновение исчезли со двора.
А гном – затейник и смотритель сада,
Свидетель этой магии ночной,
Увидел, как с пергамента каскадом,
Летели искры дымки золотой.
От любопытства гном пролез в окошко,
Спеша увидеть и услышать всё.
Его накрыло магией немножко,
Пыльцой осыпав щеточку усов.
Обряд волшебный двигался к финалу.
Две женщины за феей дружно в лад
Слова из договора повторяли,
В иных местах по раза три подряд.
Три подписи поставлены на свитке,
Затих под креслом спрятавшийся кот,
На миг застыли взгляды и улыбки,
Скреплен печатью договор и вот…
* * *
Наверное, наш маленький рассказчик,
Попал под руку в неурочный час,
И памяти его бездонный ларчик,
В склерозном раздвоении погряз.
Его рассказ, с какого-то момента,
Сначала был один, потом иной,
Глоток нектара добавлял фрагменты,
Гном морщил лоб… по версии одной:
– События вот так вот развивались,
– Здесь гном-садовник прыснул в кулачок,
Икнул, весьма забавно, извиняясь,
Манерно сдвинув на бок колпачок.
Их всех троих… хотя, и гнома тоже,
Вдруг закружило магией огня.
Пергамент сжался, у сестер на коже,
Оставив метки, в свитке – письмена.
– Три родинки у каждой, – гном продолжил,
– Всего—то по три маленьких пятна.
Но тут смешалось все, – сказать я должен,
– Перед глазами встала пелена.
Бег времени завис как фотоснимок,
Детально зафиксировав момент.
От потолка до гномовых ботинок,
Буквально каждый меленький фрагмент.
– Пергамент растворялся в легкой дымке,
Тут гном нектара сладкого хлебнул,
– И видел я себя на этом снимке,
Кота, что спину мостиком согнул.
Сестер, стоящих прямо у камина,
Малышку – фею, с перышком в руке.
И вдруг, через мгновенье, этот снимок
Скакнул на стену в мастерском прыжке.
В камине резво ввысь взметнулись искры,
Исчезло всё. В глубокой тишине
Метель опять запела свои песни,
За окнами уже стоял рассвет.
Спустя минуту тишина распалась,
На множество игривых нежных нот:
Исчезла дымка, в комнате остались:
Лишь две сестры да черный сонный кот.
Часы, с ленцой, едва пробили «утро»,
Заря подкралась, шторки теребя.
А женщины все вглядывались в чудо:
В пыльцой покрытый столик и в себя.
Казалось бы – ничто не изменилось!
Все было, как обычно, жесты, взгляд.
Однако, волшебство в глазах светилось,