– Ну, если сначала, то история будет длиной, – предупреждающе прищурилась я.
– А куда нам торопиться?
– Тогда вот тебе рассказ с самого, что ни на есть, начала.
Началось всё тогда, когда меня ещё и в помине не было, и бабка Избава2 носила моего отца.
Пронеслась над окрестными деревнями Птица-Юстрица3. Огонь жертвенника не гас ни днём, ни ночью, а люди продолжали исходить кровавым поносом и сохли на глазах. Но самый большой урожай Морана4 собрала тогда среди детей. В домах стало пусто и тихо. И страшно. Ходили по деревне не люди, а тени. И не понятно было – толи от болезни, толи от горя были эти запавшие глаза и сморщенная кожа.
Бабушка всё это время из дома вообще не выходила. Одежду не меняла и воды не пила, только жидкой кашей питалась. Дед Здибор5 долго боролся с болезнью и победил. Рассказывали, что от богатыря, каким он был, тогда ничего не осталось.
Прошло три месяца, и Избава родила мальчика. Имя ему дали Здирад6.
Не смотря на то, что рос Здирад, оправдывая своё имя, бабка не находила себе места, твёрдо веря, что Морана приходила в чёрные дни болезни именно по его навь7. Чтобы хоть как-то успокоиться, решила Избава сходить к волхву Белозеру8 – пусть он расскажет, что ждёт её сыночка в будущем. Волхв начал с хорошего, сказав, что проживёт Здирад долгую жизнь, что обойдут его стороной и болезни, и дикие звери, и нечисть, но тут же снова внёс в душу смятение. Сказал, мол, будет у сынка твоего несчастье, и принесёт это несчастье белобровая женщина.
Избава сначала пригорюнилась, но потом решила поспорить с Судьбой. Ведь не зря же назвали её Избавой.
И стала она караулить несчастье её сына, словно охотник – скрытно и хладнокровно. Ни одна женщина или девушка не ускользала от взгляда Избавы. Да они, собственно, и не старались. Им было невдомёк, что смотря им в лицо, ищет она беду.
Искать пришлось почти десять лет. И найти на лице шестилетней девчушки Люнеги9.
Люнега была дочерью Яглики10 и Прелимира11. Она и сама по себе-то не была крепышкой, а уж в перешитой из мамкиной рубахе казалась совсем крохой. И была она белой. Белой-белой – словно не сама Яглика выносила и родила её, а Луна оставила свою дочь на воспитание. Вроде и было Люнеги в кого такой уродиться, а всё равно была она белее и отца и матери. Волосы, ресницы и, главное для Избавы, брови были у Люнеги цвета выбеленного льняного полотна.