Обычно мы заходили в такое время, когда отец проводил заседание и комната была полна народу. После того, как мы входили, он прерывал свою речь и молча ждал, когда мы подойдем к столу.
Он никогда нас не ругал за эти посещения в неурочное время. Мы подходили к столу и я, как старшая, говорила:
– Пап, дай по карандашу, – он молча протягивал нам по остро заточенному, прекрасному карандашу. После такой легкой добычи сразу хотелось большего, и я, осмелев, снова просила:
– Пап, дай по рублю.
Отец снова, молча и спокойно доставал бумажник, вынимал 2 новых красивых бумажных рубля, словно специально заготовленных для этого случая, и давал их нам.
Из его стиля общения с нами было видно, какую радость и счастье он испытывал от кратковременной встречи с нами, своими детьми, и от того, что на пару минут он мог отвлечься от своих дел и пообщаться с нами.
Я передавала сестре рубль и карандаш, и, зажав добычу в маленьких детских кулачках, мы разворачивались и уходили, не сказав больше ни слова и, закрыв дверь, снова слышали строгий и серьезный голос отца, продолжающего обсуждение каких-то важных вопросов.
А мы бежали покупать мороженое.
Вечерами мои родители, как всегда, долго разговаривали, обмениваясь событиями дня. Отец выслушивал мнение мамы – его главной советчицы, хотя она на 17 лет была моложе отца. Отец прекрасно выглядел, был необыкновенно крепким и здоровым мужчиной, и разница в возрасте была практически незаметна.
Они оба были настойчивы и преданы Советской власти, а также фантастически честны и за правду стояли до конца.
Отец с помощью мамы медленно и последовательно раскручивал дело, связанное с воровством на заводе, собирая по крупицам улики, сбор улик затянулся на несколько лет и расследование дела уже шло к концу.
Я хорошо помню, что как-то вечером, наша семья в составе из 4-х человек сидела и мирно ужинала за большим деревянным столом, находящимся в центре комнаты, нашей 3-х комнатной квартиры. Мы с сестрой сидели спиной к 2-м большим окнам старого кирпичного дома с очень толстыми стенами. Родители сидели лицом к ним. Окна были едва прикрыты белыми занавесочками искусно украшенными ришелье и, закрывающими только нижнюю половину окна.
А верхнюю половину окон слегка прикрывали реденькие тюлевые шторы, через которые можно было рассмотреть все в комнате. Тускло горела электрическая лампочка. Внезапно раздался звук разбитого стекла, жужжание, затем глухой удар о деревянную стенку, отделяющую столовую от кухни.