В глазах Пшемека он рассмотрел искорку понимания.
– Завтра около пяти. Там, где обычно, – бросил приятель. – Жди около киосков, пока не приду. И найди какой-нибудь ствол. Настоящий.
– Откуда? – спросил нерешительно Мартин. – Может, заявить в полицию?
– Он пьет с полицейскими, идиот, – прохрипел Пшемек. – Будут ее таскать по допросам, показывать пальцами. Невозможно будет спокойно по городу пройти. Мать сойдет с ума. Никто и никогда не должен ничего узнать. Но он заплатит.
Я все продумал. Принцип бумеранга. Что бы ты ни сделал, все вернется к тебе сторицей. Это не грех. Почитай Старый Завет.
– Я попробую, – пообещал Мартин и протянул подарок для Моники. – Передашь ей?
Пшемек покрутил в руках небольшой предмет. Упаковочная разноцветная бумага, бантик.
– Что это?
Мартин повел плечами:
– Кассета. Там есть песня, которая ей нравилась.
Вальдемар считал, что море в Польше красивее всего зимой. Перехлестывает даже через волнорез. Ночью оно густое, как кисель, трупно-синее. Днем на несколько тонов светлее. Бирюзовое, когда светит солнце. Только в это время года горизонт иногда совсем пропадает. Вода сливается окраской с небом, как будто вокруг тебя бурлящая пучина, а дальше только тьма над бездной. Все, что было, есть и будет, – все в этой грязной синеве с оторочкой из белой пены, когда стихия впадает в гнев. Олицетворение времени, которое только здесь и сейчас способно остановиться. Летний, открыточный вариант, которым все восторгаются и к которому стекаются во время летних каникул, чтобы толкаться как сардины в банке, совершенно не производил на Вальдемара никакого впечатления. Он воспитывался в Теремисках, деревеньке, затерянной в Беловежской Пуще. Зеленый был его любимым цветом: земля, надежда, стабильная жизнь. Зубры, прогуливающиеся по шоссе Хайнувка – Белая Вежа, были для него обычным зрелищем, так же как и дикие кабаны, выкапывающие посаженную отцом картошку. Ничего другого земля в тени леса родить не желала.
Он впервые увидел море, когда ему было двадцать шесть лет, то есть три года назад. Никому не говорил об этом. Собственно, он даже и не смог бы этого сделать. В течение двух месяцев он забыл о своих корнях, настоящей фамилии, поверил в новую биографию. Дама, преподающая этикет, научила его правильно есть, одеваться. Пожилая актриса истребила его восточный акцент. Раньше он был никем, кое-как закончил техникум в Пиле – так называли полицейскую школу ее выпускники. Потом поступил в Щитно в высшую школу полиции, но уже через год бросил учебу. Зарабатывание денег было важнее.